За два дня до визита ко мне Майкл внезапно отменил свадьбу. В предыдущие выходные они с невестой ездили на свадьбу друга. На обратном пути в Лондон он убедил себя, что когда-нибудь в будущем, когда у них уже появятся дети, он вдруг проснется среди ночи и поймет, что он гей.
В своих записках я нашел мысль о том, что он, судя по всему, не мог смириться с потерями, которые ему пришлось бы понести в результате женитьбы. Здесь я имел в виду не только расставание со статусом ребенка, но еще и утерю определенных возможностей, которые были открыты для холостяка, но закрывались для семейного мужчины. Кроме того, я был поражен его общей незрелостью, ведь в своем отсутствии сострадания он проявлял себя абсолютным подростком. Казалось, он совершенно не осознавал, какую боль причинил невесте. А судя по описанию ситуации, его действия повергли ее в шоковое состояние.
Майкл сказал мне, что и родители, и друзья считали Клер просто чудесной, умной и душевной девушкой. Он был с этим полностью согласен. Все были уверены, что он непременно потеряет ее, если не сделает ей предложения. Майкл, неожиданно для себя самого, сказал Клер, что хочет завести семью и детей, предложил пожениться, а потом они нашли себе жилье и начали планировать свадьбу. Он сделал все это, потому что думал, что должен это сделать; он думал, что должен хотеть это сделать. А теперь он здесь, у меня в кабинете, за считаные недели до свадьбы… Потому что чувствует, что закончить начатое просто не сможет.
Майкл, неожиданно для себя самого, сказал Клер, что хочет завести семью и детей, предложил пожениться. Он сделал все это, потому что думал, что должен это сделать; он думал, что должен хотеть это сделать. А теперь он чувствует, что закончить начатое не сможет.
Мне хотелось думать, что, отменив свадьбу, Майкл поступил смело, но это его решение казалось мне таким же бездумным, как и сделанное девушке предложение. Да и разговоры о сексуальной ориентации звучали не очень-то убедительно. Я подозревал, что он просто нашел единственную отговорку, которую, по его мнению, могли принять окружающие его люди.
Было ясно, что он отчаянно пытается предотвратить свадьбу, но он мне не говорил, почему это делает, а сам я не мог догадаться. В своем отчете я сделал вывод, что он вот-вот сорвется в депрессию, и поэтому нуждается в немедленной помощи. Ему был необходим опытный психотерапевт, способный помочь ему понять причины депрессии, а также разобраться в породивших ее глубинных проблемах и комплексах.
В моих записках тех времен присутствовал еще один пункт, возможно, объясняющий, почему я не узнал его голос, когда он позвонил мне по телефону: я чувствовал, что не смог наладить с ним хороший контакт.
Во время первичных консультаций мне необходимо собрать о пациенте максимум информации, то есть узнать историю его жизни, понять историю развития его проблем. Но важнее всего – сделать так, чтобы, уходя с первой встречи, пациент твердо знал, что его услышали. К финалу этой беседы он должен чувствовать, что ему удалось высказать мне все, что он пришел мне рассказать, все, что ему было нужно мне рассказать, а я, в свою очередь, все это выслушал и обдумал.