- Вы меня тоже убьете, как и остальных, верно? - спросила она и добавила: - Боже мой, они все погибли. Осталась я одна.
На улице, словно желая уличить ее во лжи, Хэнк вдруг рванулся на привязи, отчего домик качнуло. Я нахмурился. Краем глаза я заметил, как Патриция стала приподниматься с табуретки, пытаясь придумать, как отвлечь мое внимание от того, что происходило гам, за стенами этой коробки. Сделав над собой усилие, она снова села на место.
Я же встал и, пригибаясь, прошел к двери, выглянул и посмотрел на Хэнка, практически невидимого на конце блестящей цепи.
- Что случилось, Хэнк? - громко спросил я. - У тебя кошмары или что? Спи и дай мне отдохнуть.
Я заметил, что он что-то жует. Потом он подобрал какие-то невидимые крошки с земли перед собой. Мы очень подружились с Хэнком за время, что проработали вместе. Я напомнил себе, как опасно устанавливать прочные эмоциональные связи с партнером по операции, будь то человек или собака.
- Ну-ка успокойся, слышишь! - крикнул я Хэнку и умышленно отвернулся от него, словно забыв и о его несанкционированном ужине, и о его ошейнике. Мне ясно напомнили о приоритетах. Мы защищали человека, но не систему и не собаку.
Когда я закрыл за собой дверь, то на лице Патриции изобразилось облегчение. Я немножко повозился у плиты, чтобы дать своей спутнице шанс разобраться со своими эмоциями и их выражением, а потом сел на табуретку напротив нее. Хэнк еще раз звякнул цепью - то ли получил новое угощение, то ли доедал старое. Я бросил взгляд на девушку напротив меня. Она разыгрывала из себя большую любительницу собак, но с ее помощью отправили на тот свет отличного Лабрадора вместе с его хозяином.
- Эй, худышка, - окликнул я ее. - Правда, здесь уютно? В иных обстоятельствах это был бы просто райский уголок.
Она не улыбнулась.
- Как ваше имя? - спросила она. - Настоящее имя. По-моему, я имею право это знать, пока вы меня еще не убили. И еще - на кого вы работаете?
- Меня зовут Нистром. По крайней мере, до конца операции. А работаю я на человека из Вашингтона, имя которого вам вряд ли о чем-то скажет.
- Не хотите ли вы меня уверить, что работаете на американское правительство? Такой убийца! Не верю.
- Воля ваша. Вы как, любите омлет?
- Я, право, не уверена... Поджаренный с двух сторон. Два яйца и три ломтика бекона. И тосты, если это нетрудно. Чем больше, тем лучше. - Видно, она почувствовала нужду объяснить такой приступ голода, поскольку, усмехнувшись, добавила: - Я так долго за вами гонялась, что не успела поесть. Кажется, последний раз я по-настоящему ела с вами в Паско. Мне тогда следовало заплатить самой. Ведь это я вас, приглашала.
Молчаливость вдруг сменилась у нее болтливостью. Она украдкой глянула на часы и тут же отвела глаза, надеясь, что я ее за этим не застукал.
- Если бы я могла уговорить сохранить мне жизнь, с чего бы мне следовало начать? - спросила она.
- Я уже говорил, с чего. Кто предложил вам эти деньги и за что? - Повернувшись к плите, и я глянул на часы. Было самое начало одиннадцатого. Не знаю уж, играло ли время сейчас какую-то роль, но, похоже, да. Я продолжал: - И еще один вопрос. Зачем ты послала за мной своих мальчиков сегодня вечером?