Шурасик, помедлив, кивнул. Волосы доцента Горгоновой насмешливо зашипели.

– Итак, пятикурсники! – продолжала Медузия. – Сейчас я уйду, закрыв за собой дверь, и сяду в коридоре на стуле. Со мной любезно согласился поскучать Поклеп Поклепыч. Ровно через три минуты после моего ухода чемодан откроется… Аудиторию покидать нельзя. Тот из вас, кто слабовольно выскочит в коридор ко мне и Поклепу Поклепычу – а дверь заговаривать я не стану,– будет считаться провалившим экзамен. Ваша задача – суметь продержаться в аудитории шестьдесят минут. Узнать о том, что они истекли, вы сможете по песочным часам. Вопросы есть?

– Есть! А на помощь нам с Ванечкой звать можно? – деловито поинтересовалась Лиза Зализина.

– Вам с Ванечкой все можно. Боюсь, однако, что я все равно не встану со стула! Если будет совсем страшно, возьметесь за ручки и выйдете в коридор! – любезно ответила Медузия.

Зализина язвительно заулыбалась. Это была та самая улыбка, после которой Лизку всегда начинало колбасить.

– Вот видишь, Ванечка! Нам никто тут не желает добра! Я это всегда подозревала! – сказала она звенящим голосом.

– Зализина! Уймись, а? И без тебя тошно! – тихо сказал Валялкин, ловя на себе издевательские взгляды с последних парт, за которыми сидели некромаги.

Доцент Горгонова сухо кивнула, коснулась перстнем руны на ручке чемодана и вышла из аудитории. Дверь за ней плотно закрылась.

– Три минуты! Баррикады, быстро! – заорал Ягун.

Опрокинув свою парту, он потащил ее в угол. Сообразив, что он собирается делать, к нему присоединились Ванька, Семь-Пень-Дыр, Тузиков, Гломов, Глеб Бейбарсов и Жикин. Они хватали парты и громоздили их одна на другую. Баррикада росла быстро, и минуту спустя была уже в полтора человеческих роста. Слабые места баррикады – сочленения парт – укреплялись досками из шкафа и стягивались брючными ремнями. Перед партами, точно противотанковые ежи, были разбросаны скамьи и стулья. Часть скамей была перенесена за баррикаду, чтобы в случае необходимости использовать их для метания. Разумеется, против нежити это слабая защита, но все же лучше, чем ничего. К тому же получить по голове скамьей, запущенной с помощью Пращус катапультус, никакой нежити не будет приятно. Всем известно, что даже крошечный камешек, заговоренный перед броском катапультусом, пробивает танковую броню.

Чемодан продолжал стоять на столе у Медузии. Таня,

находившаяся к нему ближе остальных, видела, как одна за другой погасают его защитные руны. Змейка затухающих рун бежала по стальным полосам, начиная с крайней.

– Время истекает! Прячьтесь! – крикнула она.

Все кинулись к баррикаде.

– Ванечка, любимый! Спаси меня! У меня кружится голова! Ах! – воскликнула Зализина и, картинно взмахнув руками, стала падать.

Ванька был поставлен в двусмысленное положение. Или позволить Лизе удариться затылком об пол, или подхватить ее. Разумеется, как вечный идеалист, он выбрал второй вариант.

– Зализина! Вечно ты… Ну сколько можно! – сказал он.

– Ах! Ты мой герой! Если ты бросишь меня – я умру! – произнесла страдальчески Зализина, обхватывая руками его шею.