– Крушипесиков!

Ничего. Никакого эффекта. Таня решила попытаться еще раз:

– Грызистаканчиков!

Снова ничего. Свеча спокойно горела.

– Ну ладно, ладно… – проворчала Таня, отлично знавшая, что у магии неважно с юмором. Она все воспринимает буквально. – Бейбарсов!

Свеча зашипела, огонь заметался и погас. Магпункт погрузился во тьму. Лишь белели светлые полотнища ширм.

– Бейбарсов? Меня звали? – насмешливо поинтересовался кто-то.

Дальняя ширма отодвинулась. К Таниной кровати шагнул Глеб. Он был в кожаных брюках и белой рубашке, светившейся в темноте грозным и страшным кладбищенским светом.

– Привет! – сказала Таня машинально, краем глаза проверяя, насколько высоко натянуто одеяло. – Ты здесь давно?

– Не слишком. Но на праздник перечисления имен я успел, – проговорил Глеб.

Он небрежно протянул руку и коснулся свечи длинным ногтем мизинца. Свеча вновь зажглась. Правда, на этот раз огонь был не рыжеватым, а каким-то зеленовато-алым и искрящимся.

– Я забавлялась, – сказала Таня.

Бейбарсов понимающе кивнул:

– Я так и понял. Милое такое развлеченьице.

Тане захотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым. Например, хрустальной вазой с очередным букетом от Пуппера. С такого расстояния она бы не промахнулась. Да и потом, вазу метать удобнее, чем драконбольный мяч. Вазы буквально созданы для человеческих голов. Цветочки же в них стоят исключительно для маскировки их хищных намерений.

– Зачем ты пришел? – спросила Таня, ощущая смутную тревогу.

Какая досада, что и Ягге куда-то ушла. В этом пустом магфордском магпункте они абсолютно одни. Многочисленные невидимки, пострадавшие во время матча, лежат в другом, новом крыле.

– Я знаю про локон. Он и сейчас с тобой. Под подушкой. Ты ощущаешь щекой его жар, – негромко сказал Бейбарсов.

– Ну и умница, – отрешенно отозвалась Таня.

Бейбарсов молчал. Таня подумала, что едва ли он вообще слушает, что она говорит. А если и слушает, то небрежно, как обычный детский лепет. Ему нужны вполне определенные слова. Их он и ждет.

– Знаешь, что такое настоящая ирония? Это когда ты несчастен, но несчастье подмерзло уже и покрылось льдом. Потом живой слой, кусочек души – и снова лед. И так много раз. А сверху, на мерзлоте, под холодным солнцем распускаются белые цветы иронии, – сказал Бейбарсов.

Слова были красивые, но Таню они не тронули.

– Ты опоздал на автобус. Места несчастненьких уже заняты Пуппером и Зализиной… И давно, позволь узнать, тебе известно о локоне? – спросила Таня с растущим раздражением.

– Нет. Я стал догадываться о чем-то лишь на крыше, когда ты не выпила кровь вепря. Я понял, что у тебя какой-то сильный артефакт. Артефакт, который делает тебя очень защищенной. И одновременно крайне беззащитной. А еще через некоторое время я понял, что это за артефакт. Локон Венеры. Он же локон Афродиты. Прядь золотых волос, которая признает только одного хозяина. Но очень непродолжительное время.

– И что я должна сделать с этим артефактом, ты тоже знаешь? – спросила Таня, едва узнавая свой голос.

– Разумеется. Обижаете, девушка.

– Ну и чего же ты от меня хочешь?