Трагическая кульминация романа «Это не сделано» – гибель на фронте Первой мировой войны Раша, записавшегося добровольцем в Британскую армию еще до вступления Америки в войну. Он гибнет в конце ее лейтенантом действующей армии, когда его отец Корси, главный герой этого романа, служит майором разведки в Вашингтоне, обличая или, наоборот, выгораживая шпионов и шпионок, близких федеральному правительству. Зато Корси спасает от американской тюрьмы своего незаконного сына Рауля, который вырос без отца во Франции, а в Америку приехал социалистическим агитатором; его даже называют большевиком. Он оказывается за решеткой после того, как читает бастующим шахтерам лекцию о Советской конституции. Корси не разделяет его интересов, но к этому времени настолько разочарован в патриотических ценностях, что не задумывается о том, как это иронично, что единственный наследник аристократических Корси оказался коммунистом.
Родная Буллиту и очень узнаваемая Филадельфия запечатлена в романе под условным названием Честербридж. Десяток семей, слишком хорошо знающих друг друга, распоряжаются большим и цветущим городом. Герои живут в роскоши, обеспеченной унаследованными деньгами, черными слугами и не всегда честными сделками, в которых они часто проигрывают тем, кто не считает себя джентльменами. Отец главного героя врач, но он имеет городской дом и загородное поместье, а у детей собственные лошади; когда они подрастут, у каждого будет черный слуга. Влияние в этом мире не ограничивалось собственностью. Когда у сына начинаются неприятности в школе, отец вмешивается и увольняет учителя; когда мать находит проповеди в церкви слишком длинными, ей нужно лишь намекнуть, и священник делает их короче. В семье царствует жесткий кодекс чести: новую знакомую сына, дочь французского художника, можно накормить на кухне, но нельзя принять в гостиной. Если что и угрожает благополучию семьи, то только ее собственная филантропия: по доброте своей отец учредил бесплатную клинику для афроамериканцев, которых тогда еще называли неграми. И хотя филадельфийские аристократы озабочены внезапным появлением торгового класса, теснившего понятное им могущество старых денег, ничто в этой идиллии не предвещает войну и депрессию, которые несет наступивший уже век. Но все же Корси постоянно выражает недовольство новым веком: автомобилями, заменившими лошадей; супермаркетами, заменившими лавки; фильмами, заменившими театр; шантажом, заменившим дуэли… «Страна со страшной скоростью удаляется от собственных стандартов, от идеалов Вашингтона и Гамильтона и даже Джефферсона. И Уолта Уитмена тоже» [53].
«Честербридж абсурден, – говорит в романе шурин Корси, ставший тут губернатором: – Мы тут все просто колонисты, сделавшие много денег и построившие на этом наш собственный вид снобизма». Его представление о местной элите поучительно; это очень американское представление, отличное и от английской идеи аристократии, и от русской идеи интеллигенции: «Мы, из старых семей Честербриджа, вообще не знаем тех, кто живет в огромном городе, никого, кроме тех, кто живет вокруг нашей священной Площади. Никто из нас не примет у себя дома владельца фабрики, хоть мы все от них зависим. Мы тут все адвокаты, доктора, банкиры и брокеры этих фабрикантов. Может кто-нибудь объяснить мне, почему владеть шахтами или перепродавать уголь достойное занятие, а изготовлять пилы, или канаты, или линолеум, недостойное?».