Сказать честно, она струхнула - такими жуткими были в этот миг у него глаза, безумными какими-то. Она отпрянула резким рывком, корыто, задрапированное занавеской, в котором она возлежала, покачнулось, накренившись набок, Дина судорожно ухватилась руками за его края, чувствуя, как вываливаются из-под него табуретки, и благополучно съехала на помост. Занавеска, разумеется, свалилась, и Дездемона в цинковом корыте предстала перед публикой.

Казалось, что смеяться больше, чем смеялись, было уже невозможно, однако это оказалось не так. Хохотали ребята, хохотали вожатые, директор лагеря, медсестра и кастелянша, и даже никогда не улыбающаяся библиотекарша смеялась, промокая платочком бегущие слезы. Наконец, с трудом утихомиренные вожатыми, ребята относительно умолкли - потому что все равно то тут, то там раздавались всплески смеха. Дина вылезла из корыта и, прижимая к груди руки, присела в глубоком поклоне, словно балерина. Марат неподвижно стоял истуканом, вперившись в доски помоста.

- Ну, ребята! Ох, и артисты!.. Я хочу от имени всех зрителей поблагодарить юных артистов за прекрасную комическую сценку! Похлопаем, ребята!.. - Затем директор жестом дирижера прекратил шквал аплодисментов и продолжал: - Вы знаете, ребята, что изобразить смешно и правдиво плохого артиста очень трудно, для этого надо самому быть очень хорошим артистом! А у Марата и Дины это получилось прекрасно! Мы увидели двух бездарных артистов, разыгравших сцену из "Отелло", и это вышло по-настоящему комично! Похлопаем нашим артистам еще раз!

Дина снова застыла в поклоне, а те самые двое в масках затянули занавес с обеих сторон.

- Ты... ты... ты знаешь, кто ты?

- Лягушка, - сказала она торжествующе. Собственно, она имела этим в виду, вспомни, мол, дружок, о лягушке, - а получилось, будто она отвечает на вопрос, кто она.

"Лягушка так лягушка", - весело подумала Дина, отбрасывая портьеру и спрыгивая с помоста. И последнее, что она увидела, оглянувшись, было окаменевшее лицо Марата с прикушенной губой и светлыми дорожками от слез на черном лице.

В ожидании автобусов все собрались на спортивной площадке с сумками и чемоданами. "До следующего года", - подумала Дина с усмешкой, обводя глазами опустевший, какой-то разоренный, как это бывает в минуту отъезда, лагерь.

На лесной дороге появилась вереница автобусов.

Она хотела сесть в другой автобус, но так получилось, совершенно случайно, что они оказались в одном. И даже соседями - через проход. На Марата Дина не взглянула ни разу, но все время - прямо-таки кожей ощущала его присутствие. И что-то саднило и саднило внутри, точно в самом деле была у человека душа, и она сейчас болела. Но поскольку - и Дина прекрасно это знала - души как таковой ни у кого не было, то это, очевидно, побаливал желудок. Или сердце. Или печенка какая-то.

Как в прошлый раз, на площади у сквера собралась толпа родителей. Только тогда они провожали, а теперь, соответственно, встречали. И прошлый раз было жарко, а теперь моросил дождь.

Автобусы подъезжали один за другим.

Сразу началась толкучка. "Будто маленькие", - подумала брюзгливо Дина, глядя, как родители прыгают, машут руками, зовут своих чад и вообще ведут себя неприлично шумно.