«Я жив, сука!» Теперь эти слова также мысленно адресовались уже другому Главному Привратнику. А в лицемерной улыбке уже давно не было необходимости. Снова в крови кипел адреналин, боль немного утихла, потому что Алексей долго сидел без движения. Двигаться хотелось! Взять карабин, выйти наружу и оставить на снегу еще несколько окровавленных тушек! Или…
Девушка все-таки дождалась его, ближе к ночи, когда утихли разговоры о первой серьезной перестрелке, когда мужики и молодые парни крепко выпили для снятия стресса и за помин усопших. Она не произнесла ни слова, понимая, что мужчина хочет тишины, но взаимопонимание на этом закончилось: Алексей еще и зажал ей рот ладонью для надежности, чтобы не кричала, обошелся без прелюдий, употребив девушку в свое удовольствие, добившись нужного результата: полной потери сил и провала в черное беспамятство. Утром пришлось выслушать все не высказанные ночью слова, Алексей лишь удивлялся, что проснулся не в пустой постели. Как ее звали? Верочкой? Или Юлей? Бывшая юная пышечка через пару лет едва проходила в дверь боком, и он уже тогда не всякий раз узнавал ее при встрече. А в то утро после вялых оправданий и «Да ладно… — вот, вспомнил, Люся, точно! — иди ко мне», он схлопотал подушкой по лицу. Можно было снова помириться, ведь разобиженная насмерть Люся не стала бы терпеливо ждать, когда же «надругавшийся над ней подонок» откроет заспанные глаза. Но Алексей окончательно отказался играть по чужим правилам. Если, конечно, сделка не сулит очень выгодных условий.
Время неподчинения еще не настало, поэтому пришлось поучаствовать и в операции по извлечению чужих сталкеров из бункера. Дверь вскрыли быстро и, ворвавшись внутрь в лучших традициях спецназа, переловили нарушителей границ, обезоружив, положили всех на пол. Там же и отпинали ногами, увидев, что успели натворить шесть человек, сколько рассады попортить и сколько запасов сожрать… Двоих пришлось выносить в бессознательном состоянии и обустраивать в отдельном помещении под присмотром медиков, потому что обозленные бойцы сильно перестарались. Алексей решил, что Нестеров ошибся, посылая на этот захват уже обстрелянных, сейчас сводивших счеты с противником. Но ведь никто заранее не знал, что те сдадутся без сопротивления… Запертые под землей, они ничего не слышали о перестрелке.
Теперь уже бункер, сыграв на опережение, рассредоточил свои вооруженные силы по аэродрому, выдвинув линию фронта далеко вперед к реке. Группы, скрытые рельефом местности, ожидали в засаде. Алексею снова «повезло» нарваться на так же скрытно передвигавшийся вражеский отряд. Столкнувшись почти вплотную, бойцы не растерялись, рукопашный бой был короче и намного жестче.
Надежно прикрытый невесть где раздобытым омоновским щитом противник был неуязвим для любого удара и ножа, но и выстрелить тоже не мог. Сильный, как медведь, не поленившийся тащить с собой такую тяжесть, он вовсю отмахивался помятой железкой. Алексей лишь успел разрядить половину магазина «калаша» этому вражине под ноги, даже не задев, потому что мощный удар краем щита под ребра опрокинул назад, и, едва отдышавшись после спазмов внутри, он вдруг увидел над собой эту железную гильотину, замершую в верхней точке и готовую опуститься ровненько между плечами и подбородком. Вовремя откатившись, Алексей почувствовал лишь легкое скользящее прикосновение, щит глубоко погрузился в грунт, подавшийся вперед противник не успел выпрямиться. Пришлось, не дожидаясь этого, врезать прикладом ему под колено, а после, вскочив на ноги и стремительно разворачивая автомат, примкнутым штыком ударить сверху. Длинное лезвие, не встретив сопротивления, вертикально вошло в ямку ключицы. Никто не учил Алексея такому, впрочем, как и приемам штыковой атаки вообще. Труп еще некоторое время стоял на коленях, поддерживаемый щитом, а убийца пытался осмыслить и запомнить хороший эффективный удар.