— Судя по тому, что ты ничего не заметил, не так уж сильно, — отозвался я. — Ты не против пару ночей поспать в кают-компании?

— В качестве сторожевого пса? Ладно уж. Но я должен тебя предупредить, Билл, что, когда я закрываю глаза, по мне может промаршировать полк убийц, а я и глазом не моргну.

С этими словами он спустился вниз, а я остался один в ревущей и неистово раскачивающейся ночи. Сидя за штурвалом, я чувствовал, как «Дивайнер» рвется вперед, разрезая воду, то приподнимаясь на волне, то соскальзывая по ее гребню. Ветер увлекал яхту все глубже в непроглядный мрак. Это было зловещее зрелище. Красный и зеленый ходовые огни озаряли паруса неземным сиянием, рассыпая вокруг демонически фосфоресцирующие искры. У меня в мозгу всплыла музыка из «Проклятия Фауста». Зловещий спуск в ад… Если бы Берлиоз включил в свое произведение сцену, когда Харон переплавляется через Стикс, то именно такое освещение он бы и использовал. Передо мной были идеальные декорации для чего-то ужасного! Я подумал об этих двух людях — Йоргенсене и Дахлере, — ненавидящих и одновременно страшащихся друг друга. Я громко рассмеялся. А я был так доволен собой, когда мне удалось перехитрить Йоргенсена, убедив его проплыть с нами по Темзе. В данный момент я был готов на многое ради того, чтобы вернуть себе возможность высадить его в Гринвиче.

Угрюмое течение моих мыслей было прервано появлением Джилл.

— Как Дахлер? — спросил я у нее.

— Спит, — ответила она, усаживаясь рядом со мной. — Он совершенно выбился из сил.

— А Йоргенсен? — поинтересовался я.

— Ушел к себе. А Дик устроился в кают-компании. — Она вздохнула и откинулась назад, опершись спиной о стену рубки. Бледный овал ее лица смутно виднелся в тусклом свете нактоуза. Вся остальная ее фигура представляла собой темную охапку свитеров и непромокаемого плаща. Время от времени нас обдавало брызгами, и мои глаза саднило от соленой воды.

— Устали? — спросил я.

— Немного, — сонным голосом отозвалась она.

— Почему бы вам не спуститься вниз? — предложил я. — На этой вахте мы больше не будем переставлять паруса.

— Я лучше побуду здесь, — ответила она. — На свежем воздухе.

Вскоре на палубу поднялся Уилсон и принес нам по кружке обжигающего кофе. После того как мы его выпили, потянулись оставшиеся три часа вахты. Один раз мы заметили ходовые огни дрифтера. Все остальное время яхта стремилась вперед, в бездну непроглядной тьмы. Сон давил нам на веки, и нам приходилось предпринимать отчаянные усилия, чтобы его отогнать. В четыре утра мы позвали вахту правого борта. Низкие тучи засветились едва заметным серебристым сиянием, позволив различить очертания постоянно настигающих нас волн.

Нас ожидал последний полный день в море. Ветер стихал, и море стало успокаиваться. При свете дня мы не выявили особых повреждений в снастях и снова поставили паруса. К полудню выглянуло водянистое солнце, и мне удалось уточнить местоположение яхты. Мы находились в тридцати милях к западу от норвежского порта Ставангер. Я изменил курс, приняв на одиннадцать румбов восточнее.