Все защитники ждали, что воины Острожского снова пойдут в атаку. Горели жаровни у пушек, грели запальники, тлели фитили на пищалях, но войско противника в этот день атаку не повторило. Видимо, потери были столь чувствительные, что надо было время для перегруппировки. А только подмоги не было.

На ночь на стенах остались усиленные караулы. Шуйский опасался ночной вылазки, но ночь прошла спокойно, как и последующий день.

Бросать всадников на крепостные стены бессмысленно, а пехота, понеся потери, геройствовать больше не желала.

Атака повторилась через несколько дней, прошла по такому же сценарию. Сначала обстрел города из пушек, ответная стрельба по польско-литовским батареям, причём довольно действенная. Затем атака пехоты, как и в предыдущий раз неудачная. Потеряв до половины численности, пехота отступила. Острожский, воевода опытный, ещё после первого неудачного штурма понял, что город имеющимися у него силами не взять. Но и уйти сразу после первой неудачи – значит навлечь на себя гнев короля. После победы над русскими под Оршей Острожский и так чувствовал себя победителем, надеясь на награды от Сигизмунда.

Через несколько дней лазутчики доложили воеводе Шуйскому, что обозы противника уходят. Вслед за обозами ушла пехота, последними снялась из-под Смоленска конница.

Посланные дозоры доложили воеводе, что Острожский ушёл. Да и куда было деваться гетману, когда начала портиться погода, со дня на день пойдут затяжные дожди и похолодает. Кроме того, большая рать израсходовала почти всю провизию.

Шуйский тут же отрядил в Москву гонца известить Великого князя, что выстоял Смоленск осаду и урон немалый войску Сигизмунда нанёс.

Сигизмунд же после победы под Оршей написал императору Священной Римской империи о полном разгроме войск московского государя, значительно преувеличив число убитых и пленённых русских. Победа Сигизмунда была тактической, но не стратегической, Василий Иванович сохранил основное войско, но письмо Сигизмунда сыграло роль, Максимилиан не стал подписывать с Москвой союзного договора, посчитав Москву союзником слабым. Сигизмунд войско по возвращении распустил. Невозможно держать армию в постоянной готовности, это требует больших денег.

А в 1515 году собрать её не смог, чем воспользовался Великий князь. Василий Иванович вновь послал войска на Литву. Уже 28 января 1515 года псковский наместник отбил Рославль. К Мстиславлю ходил отряд Б. И. Горбатого и С. Ф. Курбского, к Белой и Витебску – отряд В. Д. Годунова, к Дорогобужу – Д. Щени. В феврале Василий Шуйский, сняв часть гарнизона из крепости, с отрядом лёгкой кавалерии прошёлся по литовской земле огнём и мечом, взял трофеи и пленных и без потерь вернулся в Смоленск. Вскоре его перевели в Великий Новгород. А полк Фёдора вернулся в Москву.

Между Литвой и Москвой в 1515 году происходили набеги, малочисленные, тактические.

Вернувшись домой после годового отсутствия, Фёдор увидел возмужавшего сына и постаревшую жену. Ему показалось, что времени прошло не так много, и был удивлён, хотя пытался не подать вида. Но когда сам, сходив в баню и одевшись в чистое исподнее, посмотрел на себя в зеркало в супружеской спальне, был неприятно поражён. В последний раз он видел себя в зеркале ещё перед смоленским походом. В боевой обстановке не до зеркал, нет их в армии. В зеркале отражался пожилой мужчина и вовсе не бравого вида. Выходит – лучшие годы позади? Видел он в армии мужей и постарше, но в основном это были воеводы, командующие полками. Среди рядовых ратников пожилые были в обозе, а ещё при пушках. Пожилой ратник в сабельном бою не сдюжит против молодого и сильного противника. Вздохнул Фёдор. Служба для него была всем, смыслом в жизни, а похоже – скоро придётся уйти на покой.