Это решение, которое он снова и снова торжественно обещал себе выполнить, в конце концов подействовало успокаивающим образом на его мятущуюся душу, и, завернувшись в плащ, он на время забылся тем не приносящим полного отдохновения сном, которого истощенная человеческая природа требует как обязательной дани даже от тех, кому грозит неминуемая опасность. Но если преступник может до известной степени успокоить и заглушить угрызения совести таким условным раскаянием, не будет ли это в глазах Всевышнего скорее отягчающей вину самонадеянностью, чем искуплением его грехов?

Серый рассвет уже примешивался к сумеркам оркнейской ночи, когда Кливленд проснулся и увидел, что находится на берегу обширного водного пространства. Недалеко от того места, где он стоял, две узкие длинные косы выступали с противоположных сторон озера и почти разделяли его надвое, смыкаясь друг с другом при помощи Бройзгарского моста — длинной дамбы с пролетами для пропуска приливных и отливных течений. Позади Кливленда и прямо перед мостом возвышался знаменитый полукруг огромных, вертикально стоящих камней, не имеющих себе равных во всей Британии и уступающих только неподражаемому памятнику Стонхенджа. Громадные гранитные глыбы, достигающие двенадцати, а некоторые даже четырнадцати и пятнадцати футов высоты, стояли вокруг пирата в сером предрассветном сумраке, словно закутанные в саваны призраки допотопных гигантов, вернувшихся взглянуть при бледном утреннем свете на землю, которую они некогда угнетали своим насилием и оскверняли преступлениями, пока не навлекли на себя возмездия долготерпеливого неба.

Но Кливленда не столько интересовал этот любопытный памятник древности, сколько отдаленные, еще еле заметные очертания Стромнесса. Не теряя времени, он выстрелом из пистолета добыл огонь, а влажный папоротник послужил ему подходящим топливом для разведения условленного сигнального костра, за появлением которого ревностно следили с судна, ибо непригодность Гоффа день ото дня становилась все более очевидной и даже его самые верные сторонники признали, что благоразумнее будет подчиниться Кливленду, пока они не вернутся в Вест-Индию.

Банс самолично прибыл на шлюпке за своим любимым начальником: он плясал, кричал, принимался декламировать, божился и чертыхался от радости, что снова видит его на свободе.

— Мы уже начали, — сказал он, — снабжение шлюпа и могли бы здорово двинуть дело, если бы не эта старая спившаяся свинья Гофф, который только и способен лакать спиртное.

Команда шлюпа, охваченная теми же радостными чувствами, гребла с таким усердием, что, хотя было время отлива, а ветер упал, быстро доставила Кливленда на шканцы судна, которым он имел несчастье командовать.

Первым актом его капитанской власти было тотчас же довести до сведения Магнуса Тройла, что он может продолжать свое путешествие и ему готовы, насколько это возможно, возместить все убытки, причиненные задержкой на пути в Керкуолл. Капитан Кливленд изъявлял также желание, если это угодно будет мистеру Тройлу, лично засвидетельствовать ему свое почтение на борту брига, чтобы поблагодарить его за прежние милости и принести извинения за обстоятельства, сопровождавшие его задержание.