После часа с лишним скорой езды по пути, который указывала Норна, беглецы остановились перед лачугой, столь убогой на вид, что она походила скорее на хлев, чем на человеческое жилище.

— Оставайся здесь до рассвета, когда с судна смогут различить поданный тобой сигнал, — сказала Норна, поручив лошадей Паколету и предлагая Кливленду последовать за ней в жалкую хижину, где тотчас же зажгла небольшой железный светильник, который постоянно носила с собой.

— Это бедное, но надежное убежище, — продолжала она, — явись только сюда преследователи — земля разверзнется под нами и мы скроемся в ее недрах, прежде чем нас смогут схватить. Знай: место это посвящено богам древней Валгаллы. А теперь отвечай, человек, погрязший в преступлениях и крови, друг ты или враг Норне, единственной жрице этих отвергнутых ныне богов?

— Как могу я быть твоим врагом? — сказал Кливленд. — Уже из самой обычной благодарности…

— Обычная благодарность! — перебила его Норна. — Это слишком обычные слова, а слова — обычная дань, которую глупцы принимают из рук обманщиков. Нет, Норне нужна благодарность действием, жертва!

— Хорошо, матушка, скажи, чего ты требуешь?

— Чтобы ты никогда больше не пытался увидеть Минну Тройл и покинул бы наш берег в течение двадцати четырех часов, — ответила Норна.

— Это невозможно, — сказал Кливленд, — я не смогу так быстро снабдить шлюп всеми необходимыми припасами.

— Сможешь! Я позабочусь, чтобы вам доставили все, что нужно, а Кэтнесс и Гебридские острова — недалеко. Если вы захотите, то сможете уйти.

— Но почему я должен уйти? — воскликнул Кливленд. — А если я не желаю этого? ..

— Потому что твое присутствие опасно для других и тебе самому грозит гибелью. Но выслушай меня внимательно. С первого же мгновения, как я увидела тебя распростертым без чувств на песке под утесам Самборо, я прочитала в твоих чертах, что судьба твоя связана со мной и с теми, кто дорог мне; но к добру или злу — то было скрыто от моих глаз. Я помогла вернуть тебя к жизни и спасти твое имущество. Я помогла в этом тому самому юноше, которому впоследствии ты встал на дороге и уязвил его самые сокровенные чувства, оклеветав его своими россказнями.

— Как! Я оклеветал Мертона! — воскликнул Кливленд. — Бог мне свидетель, что я почти не упоминал его имени в Боро-Уестре, если только это вы имеете в виду. Коробейник Брайс, желая, как мне кажется, заручиться моим расположением, ибо он надеялся иметь от меня кое-какую выгоду, в самом деле, как я слышал, нашептал кое-что старому Магнусу, ложь или правду — не знаю, но потом это подхватила молва чуть ли не всего острова. Но сам я не думал о Мертоне как о сопернике, иначе я избрал бы более благородный путь, чтобы избавиться от него.

— Так, значит, лезвие твоего обоюдоострого кинжала, направленное в грудь безоружного юноши, и пыталось проложить этот более благородный путь? — сурово спросила Норна.

Совесть жестоко уязвила Кливленда; на мгновение он умолк, затем продолжал:

— Тут я действительно был виноват. Но он, слава Богу, поправился, и я готов дать ему удовлетворение, какого он потребует.