Он вынул из кармана фотографию Альфреда Мосса.

— Вы знаете этого человека?

Она посмотрела на фотографию, потом на Мегрэ и очень естественно сказала:

— Конечно.

— Кто это?

— Альфред, брат мужа.

— Давно вы его видели?

— Я его редко вижу. Иногда он больше года не появляется. Он ведь в основном за границей живет.

— Вам известно, чем он занимается?

— Нет, толком не знаю. Франс говорит, что он несчастный человек, которому в жизни всегда не везло.

— Он говорил вам, какая у него профессия?

— Я знаю, что он был акробатом в цирке, но упал и сломал позвоночник.

— А потом?

— Он, кажется, что-то вроде импресарио.

— Вам говорили, что его фамилия не Стёвельс, как у брата, а Мосс? Вам объяснили, почему?

— Да.

Не решаясь продолжать, она смотрела на фотографию, которую Мегрэ оставил на столе, возле чашек с кофе, потом встала, выключила газ под кастрюлей с водой.

— О многом мне пришлось самой догадываться. Может, если вы спросите Франса, он вам больше расскажет. Вы знаете, что его родители были очень бедные, но это только часть правды. На самом деле его мать в Генте, точнее, в пригороде, пользовавшемся дурной славой, зарабатывала на жизнь тем же ремеслом, которым раньше занималась я. Мало того, она еще и пила. Я думаю, она была со сдвигом. У нее было семь или восемь детей и в большинстве случаев она даже не знала, кто их отцы. Франс позже взял себе фамилию Стёвельс. Фамилия матери была Мосслер.

— Она умерла?

— Кажется, да. Он избегает говорить об этом.

— А с братьями и сестрами он поддерживает связь?

— Не думаю. Время от времени, и то редко, появляется только Альфред. Он, должно быть, знает и лучшие и худшие дни, потому что иногда кажется, что он преуспевает: хорошо одет, подъезжает к дому на такси и привозит подарки, а иногда бывает скорее жалким.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Дайте-ка подумаю. Два месяца назад, не меньше.

— Он оставался на ужин?

— Как обычно.

— Скажите, пожалуйста, когда он приезжал, муж никогда не пытался под каким-нибудь предлогом вас куда-то отправить?

— Нет. А зачем бы? Они часто оставались вдвоем в мастерской, но внизу, занимаясь готовкой, я могла слышать, о чем они говорили.

— И о чем же они говорили?

— Да ни о чем особенном. Мосс охотно вспоминал ту пору, когда он был акробатом, рассказывал о странах, где жил. Это именно он почти всегда заговаривал о детстве и о матери, только так я и узнала хоть что-то.

— Альфред, наверное, младше Франса?

— На три или четыре года. Франс иногда шел провожать его до угла. Это единственный момент, когда я не была с ними.

— О делах они не говорили?

— Никогда.

— Альфред когда-нибудь приходил с друзьями или с приятельницами?

— Я всегда видела его одного. Мне кажется, он когда-то был женат. Но я не уверена. По-моему, он однажды намекал на это. Во всяком случае, он любил одну женщину и очень страдал.

В маленькой кухоньке, где всегда горел свет и не видно было, что творится снаружи, было тепло и спокойно. Мегрэ бы очень хотелось, чтобы и Франс Стёвельс сидел здесь, чтобы и с ним можно было говорить так же, как и с его женой.

— Когда я в первый раз был у вас, вы сказали, что Стёвельс прямо-таки никуда без вас не ходил. Но в банк-то он время от времени наведывался?