Мила не успела ничего ответить, потому что в дверь снова позвонили. Она вскочила на ноги, едва не опрокинув табурет, и метнулась в коридор. Однако это был всего лишь водопроводчик Митяй, который явился проверять отопление. Он был мелким, но кряжистым мужчиной неопределенных лет. Скорее молодым, чем старым, но за это голову на отсечение Мила давать бы не стала.

— Я только на момент, — пообещал он, бочком протискиваясь мимо нее в квартиру. — Потрогаю батарею на кухне, ладно? Ты, хозяйка, того, не волнуйся.

Видимо, у Милы был еще тот видок. Николай, услышав их диалог, заранее скрылся в комнате. Митяй же, потрогав батарею, принюхался к витавшим по кухне запахам и спросил:

— Арабика?

— Чего? — не поняла Мила.

— Значит, мокко, — вздохнул знаток кофе и показал заскорузлым пальцем на Милину кружку:

— Можно?

— Валяйте, — мрачно разрешила она.

Митяй в два глотка расправился с напитком и, крякнув, как после приема «на грудь», вытер тыльной стороной ладони рот и отправился восвояси. Мила бросила опустевшую кружку в раковину и налила себе новую. Потом двинулась в комнату искать Николая. За это время он снял с себя свитер, оставшись в футболке, обтянувшей все выпуклости его молодого торса. «Тоже мне, атлет, — с неожиданным раздражением подумала она. — С такими бицепсами не смог защитить собственную жену».

Когда Мила думала о судьбе Ольги, у нее внутри все леденело. В подсознании постоянно крутилась мыслишка о том, что похищение как-то связано с покушениями на нее саму, Но как? Она до сих пор не находила в этих покушениях рационального зерна, не могла понять, кому и почему стала помехой? В последнее время у нее вообще стала появляться мысль, что все как-то само собой утряслось — ведь попыток убить ее больше не было. И вот теперь нападение на Ольгу, которое вообще спутало все карты. «Почему меня хотели убить, а Ольгу похитили? — размышляла, Мила. — Почему Ольга им нужна живая, а я была нужна только мертвая?» На эту загадку не было ответа. Размышляя таким образом, Мила впала в прострацию. Она сидела на кровати, так и не удосужившись сменить пижаму на что-нибудь более цивильное.

Николай тем временем побывал на кухне, допил там кофе, доел бутерброды и снова появился в комнате. Сытость никак не повлияла на его плаксивое настроение. Он снова начал нудить, чем страшно Милу разозлил. Впрочем, она ни разу его не одернула, изо всех сил заставляя себя уважать его чувства.

— Мила! — позвал Николай после того, как она связалась с родителями и сбивчиво поинтересовалась, не звонил ли кто рано утром. Никто не звонил, и она потерянно уронила лицо в ладони. — Мила! — повторил Николай.

— Чего? — сквозь пальцы отозвалась она.

— Мила, мне страшно, — шепотом сказал тот. — У меня нехорошее предчувствие. И. даже руки дрожат, погляди.

Мила посмотрела, как дрожат его руки, но говорить ничего не стала. Ей бы самой впору пасть кому-нибудь на грудь. Николай для этих целей явно не годился, его надо утешать, как ребёнка. Он ныл, скулил, стенал и в конце концов оказался-таки у Милы в объятиях. Потом как-то так получилось, что в объятиях оказалась она у него.