— Алик, ты его с кем-нибудь перепутал. Ну, сам посуди: ты с ним и виделся-то пару раз по случаю.

— Я его отлично запомнил, — повел бровями Алик и многозначительно добавил:

— Потому что ревновал. Ты мне не веришь?

— Судя по блеску твоих глаз, тебе уже лучше? — оставила вопрос без внимания Мила, а про себя подумала: «С Гуркиным надо разобраться как можно скорее».

— Если бы не Софья, я бы уже выписался и вернулся домой. Но она так агрессивна, что я опасаюсь оставаться с ней наедине. Обычно люди в таком состоянии, как она сейчас, совершают бытовые преступления.

— Боишься, что теперь она тебя опылит каким-нибудь химикатом? — не удержалась от иронии Мила. — Надо было сдать ее суток на пятнадцать мести дворы.

— Если бы я знал, что она ударит меня в лоб, загодя позвонил бы в милицию, — с сожалением вздохнул Алик. — Надеюсь, из-за нее ты не изменила своих планов?

— Каких это? — не поняла Мила.

— Ну… Когда я выйду отсюда, мы пойдем в ресторан?

— Ты что? — опешила та. — Из-за чего так рисковать? Если Софья пронюхает…

— Мы будем очень осторожны, — интимным голосом сказал Алик и, завладев обеими руками Милы, прижал их к своей груди.

Тут в палату вошла медсестра и со вздохом произнесла:

— Опять, Альберт Николаевич, ваша жена разгуливает по коридорам. Бледная, словно привидение. Наверное, подглядывала за вами. Отправьте вы ее, в самом деле, домой, всем легче станет.

Алик позеленел и, отбросив руки Милы, начал судорожно хватать ртом воздух.

— Вам плохо? — подпрыгнула сестричка, обеспокоившись.

— Не волнуйтесь, — усмехнулась Мила. — Это просто синдром обманщика.

Она подула на Алика, потом легонько похлопала его по щекам.

— Послушай, дорогой, если ты так боишься свою жену, то будь с ней честен.

— Она все равно ревнует! — вскричал взбешенный Алик. — Есть повод или нет, я страдаю одинаково!

— Ах да, я уже, кажется, знакома с этой точкой зрения, — пробормотала Мила.

— Я объясню ей, что мы занимались литературными делами, — заметался тот и промокнул салфеткой капельки пота, выступившие над верхней губой.

— Конечно-конечно, — приободрила его Мила. — Скажешь, что я приехала, чтобы поделиться с тобой замыслом нового рассказа.

— Кстати, Милочка, — внезапно спохватился Алик. — Как ты можешь объяснить вот это?

Свесившись с кровати, Алик открыл тумбочку и нырнул в нее головой. Выдернул оттуда пластиковую папку и, снова приняв вертикальное положение, торжественно вручил Миле.

— Что это? — спросила она. — Кажется, мой почерк? — И, достав криво исписанные от руки листы, начала читать, шевеля губами.

— Этот опус мне принесла секретарша. Говорит, только что получила по почте. На конверте стояло твое имя. Да и рука, мне кажется, тоже твоя.

— «Люди влюбляются, люди слипаются, женятся», — прочитала заголовок Мила.

— Ну, как? — спросил Алик. — Признаешь авторство?

— Дай-ка я дальше посмотрю, — покраснела Мила. — «Частный детектив Батискафов влюбился в медсестру с первого этажа. Она была такая розовая, словно фруктовая жевательная резинка, и он приклеился к ней навсегда. Встречаясь после работы на лестничной площадке, они начинали безоглядно целоваться, превращаясь на это время в один большой жеваный комок». Боже мой, что это?! — испугалась она. — Как это к тебе попало?