– Да, черт бы его побрал! Я все же повторил обыск, как предлагал Дюпен, – напрасные старания! Впрочем, я так и думал.

– А какая, вы говорите, предложена награда? – спросил Дюпен.

– О-о, очень большая – очень щедрая награда – мне не хотелось бы называть точную сумму… Скажу лишь одно: я лично готов выдать чек на пятьдесят тысяч франков тому, кто доставит мне это письмо. С каждым днем необходимость найти его становится все настоятельнее. На днях награда была удвоена. Но будь она даже утроена, я все равно не мог бы сделать больше.

– Ну, знаете, – протянул Дюпен, попыхивая трубкой. – По правде… говоря, Г…..вы же не исчерпали… всех возможностей в этом деле. Вы могли бы… по-моему, еще кое-что… сделать, а?

– Но как? Каким образом?

– Что ж… пф-ф-ф! пф-ф-ф!.. вы могли бы… пф-ф-ф! обратиться к кому-либо за советом. Помните историю, которую рассказывают про Абернети?

– Нет, пропади он пропадом!

– Конечно, пусть себе пропадает. Только однажды некий богатый скупец задумал получить от Абернети консультацию даром. Заведя для этой цели общий разговор в одном частном обществе, он поведал своему врачу о болезни какого-то вымышленного лица. «Предположим, – сказал скупой, – что симптомы у него такие-то. Скажите, доктор, что бы вы посоветовали ему предпринять?» – «Предпринять?! – сказал Абернети. – Предпринять?! Обратиться к врачу, разумеется!».

– Но, – возразил префект, слегка смутившись, – я именно и хочу просить совета и готов за него заплатить. Я действительно дам пятьдесят тысяч франков тому, кто поможет мне в этом деле.

– В таком случае, – произнес Дюпен, открывая ящик стола и вынимая оттуда чековую книжку, – вы можете выписать чек на упомянутую сумму мне. Когда он будет подписан, я передам вам письмо.

Я был потрясен. У префекта вид был такой, будто земля вдруг разверзлась у него под ногами. Несколько минут он оставался нем и недвижим, очевидно, не веря собственным ушам, – рот у него был открыт, глаза, казалось, выступили из своих орбит; затем, верно опомнившись, он схватил перо и, то и дело останавливаясь и глядя в пространство, выписал чек на пятьдесят тысяч франков, подписал его и подал через стол Дюпену. Последний внимательно проверил чек и положил в бумажник, после чего отомкнул ecritoire[48], вынул оттуда письмо и передал его префекту. Тот схватил его вне себя от радости, развернул дрожащими руками, торопливо пробежал, рванулся к двери, остановился и, наконец, махнув рукой на все приличия, ринулся вон, так и не произнеся ни звука с той минуты, как Дюпен попросил его выписать чек.

Когда мы остались вдвоем, мой друг снизошел до объяснений.

– Парижские полицейские, – сказал он, – по-своему очень способные люди. Они настойчивы, изобретательны, хитры и знают до тонкости все, что от них требуется по долгу службы. Вот почему, когда Г. описал нам, как он производил обыск в особняке Д., я ни минуты не сомневался в том, что сделано это самым удовлетворительным образом, – насколько это вообще в его силах.

– Насколько это вообще в его силах?

– Да, – сказал Дюпен. – Метод обследования был в своем роде превосходен, да и осуществлялся наилучшим образом. Будь письмо в круге их поисков, эти молодцы, безусловно, его бы обнаружили.