Обнорский убрал волосы со лба и рассмеялся:

– Ну, во-первых, как одна моя знакомая говорит, мелкий подхалимаж не оплачивается… Видимо, она считает (и я в этом с ней солидарен), что подхалимаж должен быть чудовищным. Во-вторых, все про сложные отношения в «Бандитском Петербурге» не знает никто, включая и его обитателей, и ты это знаешь лучше меня. А в-третьих, насколько я в курсе, – таких врагов настоящих, чтобы как Карфаген[23], у Сашки нет. Сейчас нет. А «ненастоящие» вот так вот с двух стволов уверенно палить не будут. Я и сам, честно говоря, голову ломаю… И он, когда я ему звонил, тоже говорил, что не врубается, откуда привет прилетел.

Полковник уцепился за одно слово в ответе журналиста:

– Ты говоришь, сейчас нет… А раньше? Раньше – кто мог мечтать, чтобы Карфаген был разрушен?

– Ну-у, раньше… Эко ты хватил… раньше… Раньше все друг в друга стреляли сначала, а потом думали уже – враг, не враг…

– И все же… Андрей, это не любопытство.

– Погоди, дай подумать…

Обнорский бросил в рот еще один кусочек сахара, слопал его, поскреб в затылке и неуверенно, с какой-то даже неохотой сказал:

– Ну, есть одна личность, Гамерник называется… Группировочка еще такая была, ее иногда «гамеры» называли… Сейчас он бузинесмен. Слыхал?

Ильюхин пожал плечами:

– Не только слыхал, но и лично знавал… Про их контру с Юнгеровым только ленивый был не в курсе. Гамерник лапку-то приложил к посадке Юнкерса. Но я о нем что-то давно не слышал… Он где сейчас?

– Где деньги – там и он. В Москве. Но в Питере у него позиции кое-какие остались. Наведывается сюда. Говорят, правда, больше не по делам, а так… дорогих блядей взбодрить, чтоб не забывали.

Полковник скептически сморщил нос:

– Гамерник – это первое, что может прийти в голову тем, кто в теме… Это – слишком явно и примитивно.

– Ну, извиняйте, дядьку, – развел руками Обнорский, чуть раздосадованный тем, как полковник вернул ему шпильку насчет примитивности, – но ты спросил, а я ответил… Я же не Дед-Всевед… Кстати, этот Гамерник, он… он вроде Мерзляева из «О бедном гусаре замолвите слово». Никогда ничего не забудет и всегда ответит, но «по-иному». Он далеко не дурак. Многие его ценят. Была информация, что он в центральном аппарате МВД с серьезными людьми хороводы водит. Хочешь, я уточню?

Почему тогда полковник покачал головой? А ведь кольнуло, кольнуло его дурное предчувствие… Может быть, потому и свернул тему, что кольнуло? Как бы то ни было, а среагировал Ильюхин на предложение Обнорского с явным скепсисом:

– Твои уточнения, мои уточнения – все это пока пустое. Вот если я пойму, кто этот убой в лифте организовал – тогда пойму, кто и заказал. А чего сейчас Гамерника трепать, все это так – версии одни… Из ста кроликов лошадь не получится, из ста версий доказательств не скроишь…

Они потрендели еще чуть-чуть и разошлись, вполне довольные друг другом, принципиально обо всем договорившись.

Ильюхин боялся спугнуть призрак чуть забрезжившей удачи.

Поэтому он с головой окунулся в работу, стараясь не обращать внимания на обстановку в управлении, хотя она была уже не просто нездоровой. «Крыловские» дошли уже просто до хулиганства – однажды Юртаев не смог отвезти вечером Ильюхина домой, потому что кто-то проколол у его «Волги» все четыре колеса.