– Не думала, что вы умеете! – сказала Лисикова, краснея.
– У меня две сестренки младшие, – сказал Богданов. – Я им с детства косички заплетал.
«Клаве тоже заплетали?» – чуть было не спросила штурман, но вовремя прикусила язык.
– Интересно! – сказал Богданов. – Нас будут кормить? Есть хочется, аж переночевать негде!
За кормежкой дело не стало. Стол накрыли в княжьей гриднице, и Богданов присвистнул, окинув взглядом многочисленные блюда со снедью. Полковой начпрод удавился бы с зависти. Жареные куры и гуси, целиком запеченный молочный поросенок, окорок, маринованная в кадушке свинина, исходящая ароматным парком мясная уха… Обедающих было немного: княжна с Данилой, Богданов со штурманом и Конрад сам по себе. Ели и пили молча, без здравиц. Богданову поднесли меду, попробовал – не понравилось. Сладкий. Подали пиво. Оно было мутным и густым, но приятным на вкус. Конрад, как заметил летчик, тоже выбрал пиво, женщины и Данило предпочли мед. Богданов осушил кружку, в которую на глаз влезало не менее литра, и принялся за уху. Покончив, потянулся к поросенку. Ели руками. Каждый отхватывал ножом кус и тащил к себе. У Лисиковой ножа не оказалось, ей принесли. Изогнутый, с серебряной рукоятью, в красивых ножнах.
– Подарок! – сказала княжна. Лисикова зарделась от удовольствия.
Ели долго и много. Богданов набил утробу под горлышко, но глазами еще бы съел – так было вкусно! Летчиков Красной армии кормят хорошо, но печеных поросят, конечно же, не дают. Страна голодает, техники с оружейниками сидят на пшенке… Богданов глотнул пивка и спрятал нож. Блюда унесли, обед плавно перетек в военный совет. Данило доложил ситуацию. Сборск захвачен с минимальными потерями: погибло пятеро дружинников, вдвое больше ранено. Среди смердов убитых больше – воевали без доспехов. Похороны павших, как требует обычай, на третий день. Раненые собраны, перевязаны, всех разобрали по домам. Кметы Казимира перебиты или изловлены. Последних горожане повесили без суда на городских стенах – как и было предсказано. Помешать расправе не было возможности. Ворвавшись в город, горожане нашли дома пограбленными. Злость за старые грехи кметов наложилась на злость свежую. Казимира и Жидяту не сыскали. Ушли тайным ходом или воспользовались моментом, когда ворота не охраняли, – неизвестно.
Сбежавший князь и сотник тревожили Евпраксию, они с Данилой опасались ночного нападения. Маловероятно, что у Казимира поблизости войско, но кто знает? Рота Конрада займет оборону в посаде – упредит вылазку неприятеля. Кметы Данилы станут на стены. Ворота в город уже чинят, но лучше сделать новые – сильно повреждены взрывом. Богданову показалось странным решение отправить швейцарцев в посад, но он сообразил: Евпраксия с Данилой не доверяют наемникам. Разумно: вчерашних врагов спокойней держать за стенами. Конрад вопросительно глянул на Богданова. Лейтенант успокаивающе кивнул, но капитан нахмурился.
Отпустив гостей, княжна задержала Богданова.
– Хорошо попарили? – спросила сухо.
– Замечательно! – улыбнулся Богданов.
– Чего-нибудь еще?