Последняя фраза Гурова больно ударила генерала, возразить, посоветовать, одернуть полковника Орлов не мог, он лишь болезненно поморщился и сказал:

– Повтори, пожалуйста. Они поженились, я понял. При чем тут брачный контракт?

Гуров прикинул, что коротко объяснить не удастся, длинную историю Петр сейчас выслушать не способен, и ответил:

– Могу я от твоего имени попросить налоговиков просмотреть документацию загса за сегодняшний день?

– Допустим. Но зачем тебе? – удивился Орлов.

– Позже объясню. Разреши мне зайти к Бодрашову? – спросил Гуров.

– Смена правительства. Кризис. Думаешь, замминистра найдет для тебя время? Впрочем, поступай как считаешь нужным, – Орлов махнул на подчиненного короткопалой рукой, по его лицу было видно, что он думает лишь о том, чтобы полковник быстрее ушел.

– Понял, Петр Николаевич. – Гуров шагнул через порог и прикрыл за собой дверь.

Оказавшись в коридоре, Гуров подумал, что идти сейчас к замминистра совершенно бессмысленно. Вчерашнего правительства уже нет, а сегодняшнего еще нет. Вопросы, волнующие старшего инспектора, сейчас никому не интересны, и вникать в их суть никто не будет. Составил Сергеев брачный договор или нет, тоже никого не интересует. Если некие силы решили капитал Сергеева забрать, а самого ликвидировать, то его жена, ее законные претензии на часть денег никого не остановят. Даму сунут под трамвай, бумажки порвут.

Гуров и не заметил, как зашел в свой кабинет.

– Ты меня извини, я тут глупости говорил, – с ходу заявил Станислав.

– Брось, все нормально. – Гуров прошелся по кабинету.

– Куда уж нормальней. Никто не знает, что завтра будет, – ответил Станислав. – В таком дерьме мы, пожалуй, сроду не находились. Мы-то душ приняли, белье сменили, одеколончиком попрыскались, порядок. А что будет теперь с… – он замолчал.

– С Россией? Не бойся громких слов, Станислав. Нам смешно, только Россия нашей возни не заметит. У нее свой путь и шаг. Я думаю о себе, тебе, Марии. Вчера слышал по ящику, как человек – профессор, доктор наук и прочая и прочая – обвинял россиян, значит, и нас с тобой, что мы в условиях демократии не способны создать сильные партии и объединения и вывести страну из создавшегося тупика.

– Я не способен, – вставил Станислав. – Я, сыщик, не способен пресечь повальное воровство, а уж это мне по штату положено.

– Вопрос: будем мы с тобой работать или уйдем домой? Заверяю тебя, кроме Верочки и Петра, нашего отсутствия никто не заметит. А будем работать, так лишь затем, чтобы ворованные деньги перешли или не перешли из одних грязных рук в другие грязные руки.

– Я никогда не сомневался, Лева, что ты оптимист, – сказал Станислав.

– Я реалист, Стас, – ответил Гуров. – Ты обратил внимание, наши правители постоянно целуются и смеются.

– Ты полагаешь, что Платона Сергеева убьют? – Стас неожиданно опустил разговор на землю.

– Тебя это трогает? – удивился Гуров.

– Трогает! Я не в первый раз защищаю жулика. Я категорически требую, чтобы ты напряг свои мозговые извилины и защищал закон. Жулики ли, праведники ли – решают суд и время. А мы должны выполнять свой долг. Извини за громкое слово. – Стас ткнул друга пальцем в грудь. – Думай. Что изменилось после регистрации брака, будем считать, брачный контракт составлен?