В кабинет вернулся Станислав, принес тарелки с сосисками, две банки пива, бутылку колы.
Гуров сказал:
– Давай, Василий, перекусим, потом расскажешь. – Он взял колу, пару сосисок, остальное подвинул Василию, тот поблагодарил, начал быстро есть.
Гуров ел нехотя и без злости, даже равнодушно, думал, что народ дошел до края черствости, никому ничего не надо, лишь бы день прожить. Спившийся человек работает в доме, где живет правительство, значит, местный фээсбэшник тоже пьет без просыпу. Опер-первогодок сообразит, что по сотне причин Василий не годится на роль убийцы. И прекрасно сообразили, но двое-трое решили карьеру сделать, ведь «сверху» сказали, что нужен убийца, начали выжимать из мужика признание. Разумные отстранились, им все равно, безразлично, кто погиб, как, лишь бы их лично не трогали. Никакой, даже самый продажный прокурор не даст санкцию на арест Фокина, и судебная перспектива у такого дела нулевая. Мало ли чего хочет богатенький папаша, которому выгодно на каждом углу кричать, что его единственного сына убили, а не свалился он с крыши, объевшись наркотиков.
Гуров посмотрел на водопроводчика с высшим образованием. Он соображает, чем такое «убийство» может для него кончиться. Но и ему сейчас все равно, сейчас главное – поесть да пива выпить, и все дела. Тоже мне, киллер нашелся, мать его так. Он за бутылку, конечно, может кирпичом по голове шарахнуть, но кто из окружения Сергеева к такому человеку обратится? И как Фокин может знать, что парень на крышу полез, да еще не один, а с девчонкой? И прав абсолютно Игорь Гойда, все это глупость несусветная, говорить стыдно. Сотни умнейших, порядочных ребят в контрразведке работают, а нашлись несколько дураков и мерзавцев, всю организацию дерьмом с ног до головы вымажут. А что, Паша Кулагин не соображает, что с него первого погоны снимут и выгонят? Один толковый журналист зацепится, материал опубликуют на Западе, дело раздуют, и пошло-поехало. Это что за страна такая, скопище сумасшедших? Мы кому деньги даем, помогаем экономику налаживать? Взгляните, они вчера с дерева слезли, еще совсем дикие.
– Поели? – строго спросил Гуров. – Вторую банку пива не пейте, у вас и так с головой не все в порядке.
– Обижаете, начальник…
– Была бы моя воля… – перебил Гуров и матерно выругался. – МВТУ окончил, до подсобного рабочего опустился. Наверняка шумишь, что во всем демократы виноваты. Ты сам собственной судьбой сортиры подтираешь, а люди виноваты?
– Лев Иванович, не убивал я! – крикнул Фокин.
– Вы когда познакомились с Антоном Сергеевым?
– Считай, месяц. Я у него на пиво попросил, – ответил Фокин, замолчал, смотрел испуганно. – Только я обещал, что никому…
– Обещал! Человек слова! Нету больше Антона, считай, свободен ты от своего слова, – сказал Гуров.
– А Вера Кузьминична? Она тоже знала…
Гуров тотчас понял, что выходит на другую историю, а Вера Кузьминична женщина крайне серьезная. Сыщик мгновенно собрался, изменил тон, заговорил серьезно:
– Попрошайничать стыдно, но грех не большой, ну, спросил на пиво, а дальше?
– Антон в то утро вроде не в себе был, смотрит на меня, молчит, мы у лифта встретились. Потом он как бы в себя пришел и говорит: «Я вам, Василий Борисович, не только на пиво дам, если вы мне в одном деликатном деле поможете».