В трубке пробурчали что-то непонятное, но, безусловно, оскорбительное.

– Низко бьем челом, Павел Викторович, – вежливо сказал Вадим.

Непонятное бормотание сделалось понятным и еще более оскорбительным. Из цензурных соображений лучше его не приводить. Наработался человек, погасил супружеский долг, лег спать.

– Извини, что разбудил, – дождавшись окончания монолога, сказал Вадим. – Это Гордецкий, не клади трубку.

– Срань Господня, – пробурчал Фельдман. – Перед сном я, помнится, просил Бога о другом.

– А Бог исполняет наши желания, как Он их понимает, – не растерялся Вадим. – Повторяю: извини, не клади трубку, просто выслушай.

– Ладно, конец света, что дальше? – Павел вроде бы проснулся. – Только не спрашивай, как дела у Эльвиры. Женщина спит, она безумно счастлива в браке, время над ней не властно…

«В смысле, как была дурой, так и осталась», – перевел про себя Вадим.

– Подожди, на кухню эвакуируюсь… – Павел закряхтел, выбираясь из кровати. Послышалось женское ворчание, скрип пружин.

– Не ожидал, что ты позвонишь, – признался Павел, гремя посудой на кухне. – Ну, давай, повествуй.

– Ты как относишься к запутанным детективам? – вопрос оказался в коре неверным. Павел злобно засопел.

– К детективам, господин Гордецкий, я отношусь так же, чем гинеколог к раздвинувшей ноги женщине. Обожаю их читать с конца к началу: так хочется всегда узнать, с чего все начиналось. Подожди, кто-то умер? – начал въезжать он в колею.

– Да.

– И как же зовут новопреставленного раба Божьего?

– Их как минимум восемь.

– Весело живешь.

– Это точно, – невесело усмехнулся Вадим. – Жить надо так, чтобы не соскучилось установленное за тобой негласное наблюдение. Слушай и решай. Дело безумно интересное.

Он повествовал минут пять. После каждого «эпизода» делал паузу, давая Павлу время осмыслить, а себе – прислушаться к тому, что происходит вокруг.

– Повтори, – потребовал Павел.

– Повторить? – изумился Вадим.

– Основные вехи и фамилии. Чего завис? Повторение – мать учения.

«И важная часть порнографии», – ругнулся про себя Вадим.

На повторение ушло еще несколько минут.

– И что? – голос Павла сделался угрюмым. – Разбудил, загрузил базаром. Собираешься поместить меня в свеженькую авантюру?

– Но я, прости, еще ни разу… – Вадим растерялся.

– Да, тебе еще не удавалось втянуть меня в авантюру. Но другим… Фамилия Белинский ни о чем не говорит? Артем Белинский. Художник, авантюрист, искатель неприятностей.

– Нет.

– Отлично. Постарайся никогда с ним не встречаться, иначе вдвоем вы свернете горы. Впрочем, не удастся, в данный момент он проживает во Франции и что-то давненько от него никаких вестей.

– Прости, я не совсем…

– Зато я уже совсем, – разозлился Павел. – Ты сидишь дома, поскольку клинический идиот! Живо оттуда улепетывай, найди берлогу, завтра позвони. О времени и месте подвига сообщу дополнительно. И придумай, пожалуйста, причину, почему я должен немедленно прибежать к тебе на помощь. Желательно материальную причину…

Павел продиктовал цифры своего сотового, пожелал долгих лет и бросил трубку. Вадим закрыл глаза. Ладно, поживем, увидим… Павел, в сущности, прав, уходить надо. Он вскочил, похлопал себя по карманам, и чуть не окочурился от ужаса, когда в прихожей прозвенел звонок…