– Кто вам сказал?
Двое вылезли из углубления между подъездами. Такова уж архитектура. Там кусты, лавочка. Сидели, ждали. Те же рожи, что просматривались из окна мастерской – сморчок с кобурой, щекастый толстяк с пудовыми кулаками. В отдалении еще один – с лицом почти человеческим, но очень ехидным. Пистолет наготове – вне кобуры, погоны старшего лейтенанта блестят на солнышке. С такой ехидной лучше не шутить. «Нарушитель был задержан. Тремя выстрелами. В упор».
– А кто нам сказал? – сморчок поморщил конопатый нос.
– Да он это, он, гусь репчатый, – пробасил шкаф. – Дуру гонит, – и сжал локоть, впившись глубоко в нерв. Рука онемела.
– По какому праву? – возмутился Вадим.
– По юридическому, – отрезал ехидный. – Ты арестован, приятель. За двойное убийство. Не возражаешь?
– Права читать не будем, – хихикнул конопатый. – Перебьешься.
– Жирно будет, – уточнил шкаф. – Куда его, Лексеич? В карету? Или немного попрессуем для затравки? Таких баб замочил, ур-род…
Ехидный задумался.
– В дом его, Баранов. Проверим хату – на предмет улик.
– Точно, – обрадовался конопатый. – У этих маньяков дома – целые лаборатории. Я в кино видел. Враз раскусим поганца.
– Там и отпендюрим, – возбудился шкаф.
– А санкция прокурора у вас есть? – просипел Вадим.
Ехидный рассмеялся. И сразу сделался похожим на лисицу.
– Смешной какой. Давай, Баранов, кантуй товарища. Пряжкин, остаться.
Конопатый обиженно засопел. Времени на протесты не оставалось – служивый потащил Вадима к двери. Из подъезда как раз выходили Прокопенковы – Валя и… Валя – молодожены из одиннадцатой квартиры.
– Ой, – сказала Валя, сделав коровьи глаза.
– Здравствуйте, – прохрипел Вадим. – Как дела молодые?
– Помаленьку, Вадим Сергеевич, – промямлил «just married», явно напуганный обилием мундиров.
– Проходите, граждане, проходите, – заволновался старшой. – Не мешайте работать.
Молодых как ветром сдуло. Такие они нынче – ветреные.
– Прямо, – бухнул Баранов, вталкивая задержанного в мутный предбанник. Локоток не отпускал. Открыл вторую дверь и дал серьезного пинка. Вадим полетел как из орудия – к началу лестничного марша – к старинной батарее из «чугуния» и лампочке в тридцать ватт.
Последняя не горела. Опять какая-то бабка из экономии отрубила. Ей-то без разницы, она и так слепая.
– Вверх, – бросил «поводырь». Он продолжал держаться слева, наступал на пятки, давил на нерв. Вадим нащупал ступень. Другую. Еще четыре метра, и прощай, страна Свободия. Не отвяжутся. Это не бандиты, с которыми можно договориться.
– Батарея здесь, братуха… – просипел Вадим. – Щас башкой как хренакнешься…
Подставлять башку Баранов не хотел. Монолит, а жалко. Он машинально, не сообразив (размер фуражки не показатель), сдвинулся вправо. Бог в помощь. Или сам справится? Вадим ударил локтем – с приличным оттягом. Что собрал, то и вложил – второй попытки не дадут. Кость пробила живое.
– У-у-й-о-о… – сдавленно сообщил Баранов. Второй локоть почуял свободу, Вадим прыгнул на две ступени, схватился за перила и неправильным, но мощным йоко-тоби-гири пробил темень. Удар в грудину отбросил Баранова на ехидного.