– А мне вы сможете помочь? – спросил Вадим.

Изучение его физиономии продолжалось несколько минут. За это время дядька в комбинезоне завершил прочистку бассейна, смотал шланг, пухлая горничная-ватрушка продефилировала по дорожке, аппетитно посмотрев на посетителя; вылезла бледная дама в фартуке и немедленно скрылась; обозначил присутствие шофер, гремящий колпаками в гараже. «Неужели это всё прислуга? – озадачился Вадим».

– Кто вы такой? – хмуро спросила женщина. Приглашать незнакомца в дом она не спешила. Вадим представился. От бреда происходящего уже потихоньку сползала крыша, но он решил идти до конца.

– Ваш дедушка был задушен Галиной Юрьевной Ордынской – заведующей отделением, где он проходил лечение. Эту женщину держали на поводке, отвертеться она не могла. Я лежал в реанимационном отделении травматологии и видел… назовем это сном, в котором изучил наглядно протекание убийства. Можно считать это бредом, если бы на следующий день Галину Юрьевну не убили – в тот момент, когда за ней следили двое частных детективов. Будем беседовать, Мария Викторовна?

Она смотрела на него, как на клинического идиота. Потом в неглупых глазах что-то смягчилось. Но недоверие осталось.

– Кем, интересно, вам хотелось стать в детстве, Вадим? – спросила она тихо.

– Да уж не сумасшедшим, – рассмеялся Вадим. – Лесником хотелось, таксистом, трактористом, инструктором парашютной вышки. Будем разговаривать, Мария Викторовна?

Интерьер особняка был ничем не примечателен – заурядная обстановка «среднестатистического» российского коттеджа, разве что преобладание дерева над пластиком и металлом говорило о том, что жильцам все же не чуждо чувство уюта. И вывешивать картины собственного написания в этом доме считалось, видимо, моветоном: Вадим не встретил ни одной (во всяком случае, внизу). Он отказался от выпивки, чем немного удивил женщину, а вот за кофе поблагодарил и опустошил три чашки. Покойника, слава Богу, в доме не было – привезут из морга, к похоронам. Завешанные зеркала – вот и все, что говорило о печальном событии. Порой создавалось впечатление, что она вслушивается не в слова, а в интонацию и на ее основании делает заключение о психической вменяемости собеседника.

– Оставим, Мария Викторовна, ясновидение и прочие явления, существования которых классической наукой не доказаны. Убили двух пожилых людей, имеющих солидный вес в культурной элите города и страны. Урбанович Серафим Давыдович – маститый режиссер, в прошлом депутат Областного Совета, лауреат множества премий, автор признанных шедевров, человек, оставивший богатейшее культурное наследие. Застрелен в бане. И ваш, простите, дедушка, Белоярский Семен Борисович, выдающийся художник, опять же лауреат премий, уважаемый и любимый в обществе человек. Обоим за восемьдесят, оба бодры, ведут активную жизнь… Напрашивается резонный вопрос, Мария Викторовна.

– Не старайтесь, – немного побледнела женщина. – Об этом меня уже спрашивали товарищи с Коммунистической. Я ответила с чистым сердцем – да, мой дедушка и Серафим Давыдович хорошо знали друг друга, вместе воевали, сохранили прекрасные отношения и часто встречались – в том числе у нас дома. В воскресенье 21 мая дедушка узнал о смерти старого друга, сильно расстроился, весь вечер просидел в кресле у камина, я боялась к нему подойти. Потом сказал, что «все закономерно», сгорбился и ушел спать. В понедельник неплохо себя чувствовал, хорошо держался, съездил на похороны, а вот за ужином – приступ…