Дмитрий Петрович затравленно заозирался – хотел увидеть того, кто подложил ему такую «свинью» в его собственную машину. И этот человек не заставил себя долго ждать.

Стоявший на крыльце телестудии Ларин перехватил бегающий взгляд Кореневского и вскинул руку – мол, вот он я. После чего неторопливо направился к машине и постучал костяшками пальцев по стеклу.

– Разрешите присесть, гражданин Кореневский? – официальным тоном поинтересовался Андрей.

– Р-р-разумееется, – пробормотал режиссер и дрожащей рукой открыл дверцу, бумаги почему-то сунул себе за пазуху – и теперь они торчали у него оттуда, как растопыренный хвост белого голубя.

– Ознакомиться успели? – сев в автомобиль, спросил Ларин.

– Д-д-да, – проговорил непослушным языком телевизионный режиссер.

– Впечатляет?

– Что все это значит? Вы из органов?

– Я оттуда, – Ларин многозначительно указал пальцем в потолок машины.

– Понятно, – тихо вымолвил Кореневский, хотя на самом деле ни хрена не понимал, кроме того, что ему может прийти конец.

– Не сомневайтесь, по большинству эпизодов у нас и доказательства имеются, и свидетельские показания, – вселил в Кореневского очередную порцию страха Ларин.

Дмитрий Петрович кусал губу, понимая, что может сейчас только усугубить ситуацию. Но незнакомец «оттуда» вел себя так, словно напрашивался на взятку. Наконец режиссер подобрал, как ему казалось, приемлемую формулировку:

– А можно это как-то того? – и он развел руками.

Андрей почувствовал, что клиент «созрел», и потому жизнерадостно сообщил:

– А вот это запросто.

– Сколько? – запинаясь, спросил режиссер и тут же торопливо добавил: – Только сразу предупреждаю – огромными средствами не располагаю. Траты большие. Сами понимаете, семья, женщины на стороне.

– Понимаю, – согласился Ларин. – Речь пойдет не о деньгах. Вы готовите ток-шоу с участием Стариканова и должны оказать нам одну услугу. Дело в том, что…

Кореневский слушал, затаив дыхание. Страх вновь возвращался – уж лучше бы незнакомец заломил несусветную сумму. Можно было бы поторговаться, а тут он не хотел идти ни на какие уступки.

– Я понимаю, что выставлять какие-то условия в моем положении по крайней мере глупо, – режиссер прижал руки к груди. – Но я не хотел бы терять работу. А Стариканов страшный человек.

– Вы почти ничем не рискуете. Ведь инициатором явился он сам, вернее, его помощница. Как ее там?.. Екатерина Медникова, кажется?

Дмитрий Петрович часто закивал.

– Именно так.

– Так мне рассчитывать на вас? Или же?.. – и Андрей покосился на бумаги, торчащие из-за пазухи собеседника.

– Я все сделаю, как вы просили. Но только учтите – времени у вас будет только до перерыва на рекламу. А потом руководство само прямую трансляцию отменит. Тут я уж ничего не могу сделать.

Ларин для виду подумал и согласился. Он уже открыл дверцу и поставил ногу на асфальт, когда Кореневский протянул ему бумаги.

– И это с собой заберите, пожалуйста, – щека Дмитрия Петровича нервно дергалась, а голос срывался.

– Пусть вам на память останется. У нас это все равно на цифровых носителях продублировано.

Дверка новенькой машины мягко закрылась. Андрей, сунув руки в карманы куртки, бодро зашагал к утопающей в голубоватой дымке Останкинской телебашне.