Мягкий ворс ковра глушил звуки шагов. Андрей быстро дошел до двери кабинета политтехнолога. На всякий случай повернул ручку – заперто. С ключом угадал с первого раза. Быстро зашел и повернул защелку. Свет не включал.

Сквозь неплотно задернутые шторы тускло светила ущербная луна. За приоткрытой фрамугой посвистывал ветер. Сейф, как и все в этом кабинете, тоже был антикварный, без особых прибамбасов. Несколько оборотов ключа – ригеля отошли, и толстая навесная дверца открылась. Внутри стоял серебристый кейс, еще хранивший на своей ручке прикосновение пальцев Ларина. Рядом с ним на полке покоился пистолет.

Андрей уже вынул кейс и рассматривал цифровые замки, когда за спиной сухо щелкнул замок входной двери. Ларин успел схватить пистолет, лежавший в сейфе, передернуть затвор, прикрыть дверцу и спрятаться за массивным письменным столом.

Дверь отворилась. Андрей не видел, кто вошел. В кабинете не было ни одной лакированной поверхности, а шторы закрывали стекла окна – по отражению не сориентируешься. Вошедший сделал несколько шагов, а затем раздался немного насмешливый голос Стариканова:

– Ну, вот, любезный, ты и попался. Вылезай, вылезай. На этот раз я изменил привычкам и всего на один день разрешил поставить в своем кабинете камеру видеонаблюдения.

Нил Константинович говорил практически без злости – таким тоном, будто они с Лариным решили позабавиться игрой в прятки, и вот он его отыскал. Андрей пока еще не отзывался – шарил глазами, пытаясь разглядеть скрытую камеру.

– Не ищи, все равно не увидишь. Дымов ее хорошо замаскировал.

Ларин почувствовал присутствие в комнате еще нескольких людей и наконец-то решил подняться в полный рост, так как скрываться больше не имело смысла. Пистолет он держал за спиной. Подвыпивший политтехнолог щурил глаза. За ним стоял Дымов с пистолетом в руке и еще один человек из охраны с автоматом. Оба они держали Андрея на прицеле.

– Ай-ай-ай, – покачал головой Нил Константинович. – Я тебе доверился, про бумаги заветные сказал, а ты украсть их у своего хозяина вздумал. Да не похоже на тебя это. Я, как великий Станиславский, только одно и могу сказать – не верю.

– Бес попутал, – довольно спокойно ответил Ларин, еще не подозревая, что окончательно «спалился».

– Выйди, – через плечо бросил Стариканов охраннику.

Тот повиновался – бесшумно прикрыл за собой дверь. Теперь они остались только втроем. И Нил Константинович мог быть вполне откровенным.

– Вот как интересно получается. Сперва бес Медникову попутал, а теперь вот тебя. И знаю я этого беса. Ты казачок засланный, которого мы все так долго искали. Ловко ты меня провел. Ну, и я не лыком шит. Подтверди, Дымов.

Марат широко улыбнулся.

– Даже самые умелые агенты где-нибудь да прокол допустят, – не без злорадства сообщил он. – Булавочка-то твоя для галстука не такой простой оказалась. Записи на ней интересные.

– И не думай мне втюхивать, – вклинился политтехнолог, – что ты хотел меня этими записями шантажировать. Снова – не верю! Ну, что, допрыгался, борец с коррупцией? Коррупция – она неискоренима. Это стиль жизни, способ существования России, и никому не дано поменять порядок вещей. Думаешь, мне приятно со всякими мудаками якшаться, деньги от них брать? Тошно, а деваться некуда, по-другому не получается. Ладно, все это лирическое отступление. Ты мужик головастый, сам все понимаешь. А посему отсюда у тебя только два выхода: или соглашаешься с нами сотрудничать, или придется тебя где-нибудь в лесочке закопать. И я как человек некровожадный склоняюсь к первому варианту.