— Зина.
— Прелестное имя. Так я у тебя здесь отдохну с дороги часок-другой, а ты — служба службой, но и про Зиночку не забывай. Она как раз тот ключик, который тебе нужен сейчас. — Роман снял ботинки и улегся на постель, которую недавно покинула медсестра Протопопова.
Флирт с Зиной Зурабовой и вправду удалось Скирдюку завязать мгновенно. Он приехал на автобазу как раз перед обеденным перерывом, будто бы за свечой для своего мотоцикла. Вел об этом разговор со знакомым слесарем, а сам все следил глазом за крохотным окошечком диспетчерской, где виднелась каштановая головка с кудельками, свисающими согласно моде, по-прежнему, невзирая на гром орудий, диктовавшей женщинам свои законы. Он заметил конечно, что и пухленькое личико оборачивалось в его сторону с любопытством, очевидно, Зина припоминала, где видела она когда-то этого симпатичного военного.
Скирдюк получил свечу, чрезмерно прочувствованно и долго тряс руку слесарю, сел на мотоцикл и с оглушительным треском выскочил за ворота, но, отъехав всего лишь шагов на сто, остановился и начал копаться в моторе, делая вид, будто там снова что-то не в порядке. Расчет оказался точен: несколько минут спустя из ворот вышла Зина Зурабова, направляясь на обед. С подчеркнуто равнодушным видом, что весьма Скирдюка обрадовало, просеменила она мимо. Тут же мотор завелся, Скирдюк догнал Зину и, резко притормозив, любезно предложил ей сесть позади него. «Обидно, когда такие ножки по пыли топают... тем более, что мы — давно знакомы». Она, разумеется, сперва отказалась. «Мне всего три шага и совсем в другую сторону, под горку...» Но Скирдюк горячо заверил ее, что и ему надо именно туда. Зина поколебалась и села.
— Держитесь крепче! — крикнул не оборачиваясь Скирдюк и включил третью скорость.
С того памятного полудня все и началось: поездка в горы, где природа справляла яркую тризну по уходящей осени, поигрывание зиниными пальчиками и кудельками в темном зале кинотеатра, где показывали фронтовую хронику и «Новые похождения Швейка». Дня три спустя папаша Зурабов, узнав, что Зина встречается со старшиной из училища, потребовал: «Пусть в дом приходит. Моя дочь по углам с ухажерами не встречается. Понятно?»
«Понятно», — про себя откликнулся весьма довольный Скирдюк.
На следующий вечер он уже сидел за овальным столом, застеленным тяжелой скатертью, и уважительно сдавал карты Полине Григорьевне и Мамеду Гусейновичу. Ставили по маленькой. Скирдюк сперва снимал банк, он в итоге все-таки проиграл.
— Слушай, — говорил довольный Мамед Гусейнович, — я же тебя давно знаю: каждую неделю на холодильнике вижу, почему раньше у меня в доме не бывал, а?
— Упущение, большое мое упущение, Мамед Гусейнович, — отвечал Скирдюк, — сам жалею не знаю как, что не заходил до вас, — он многозначительно поглядывал на Зину, которая подавала ему наманикюренными пальцами чашку с чаем.
— Для мужчины главное — понять свою ошибку, — весело парировал Мамед Гусейнович, перехватив этот взгляд, и, когда назавтра Скирдюк, уже во дворе холодильника, угрюмо поздоровался и прошествовал мимо, уставившись в землю, Мамед Гусейнович сам ухватил его за рукав: