— Давно началось у него это, с Гатиуллиной?

— Шут его знает! — зло ответила Зина. — Он же, Степан, вообще по натуре дурной. Шатун. То с ремесленницей какой-то крутил, то с медсестрой из военного госпиталя. Я обижалась, конечно, как узнаю про что-то такое — пла́чу, а папаша успокаивал: все, говорил, так в молодости. Пройдет. Баловство кончается, жена остается.

И тут Коробов спросил намеренно жестко:

— Вы что, не знали, что Скирдюк давно женат? Что у него и ребенок есть, мальчик, Миколкой зовут? Семья у него там, на временно оккупированной территории.

У Зины отвердели губы.

— Не может быть, — произнесла она с трудом, — это вы нарочно...

— Вот — выписка из личного дела. Можете в этом месте прочитать сами. Кроме того, очную ставку устроим вам.

— Мразь!.. — выдохнула Зина. Видно, она была оскорблена сейчас до глубины души. — Записывайте! — она решительно повернулась. — Если вам это нужно.

Нужными, впрочем, оказались всего лишь два обстоятельства, которые Коробов выделил из длинного путаного рассказа Зины Зурабовой. Скирдюк в последнее время не мог избавиться от непонятного для Зины страха. Зина предполагала, что, возможно, в городе объявился кто-то из родственников Наили, может, брат или дядя, и преследует Скирдюка за связь с Наилей. И еще. Хотя она, как утверждала, не могла простить Скирдюка и даже вещи его собиралась выбросить, ловила все же, как каждая оскорбленная в своих чувствах женщина, любое слово о сопернице. Потому она и узнала от телефонистки, что за несколько дней до убийства к ней на коммутатор приходила Наиля. Звонила оттуда какому-то военному начальству. Просила, чтобы ее приняли для важного разговора. «Я все расскажу сама...»

Разумеется, Зина по-своему истолковала это «все»: Наиля, очевидно, захотела, ледащая, чтоб Скирдюка заставили жениться на ней. Нашла средство, негодяйка!

Коробов, однако, рассуждал иначе, тем более, что, сопоставив даты, он убедился: Наиля Гатиуллина, так и не дозвонившись до начальства, ушла на смену. Ночью она была убита.

Гарамов встретил Коробова радостным восклицанием:

— Все! Передаем дело прокурору, а сами — нах хаузе.

К выводу этому он пришел после допроса девушки из ремесленного училища. Звали ее Тамара, судя по виду ей было гораздо больше указанных в паспорте шестнадцати лет. Очевидно, в детдоме, куда она попала ребенком, возраст ее определили неправильно. В своем объяснении Гарамову Тамара написала: «Степа любил револьвером баловаться...»

— Ты понял? — блестя глазами, радуясь успеху, спросил Гарамов. — Он же психопат типичный. Мания убийства у него. Я уверен, экспертиза подтвердит это на все сто процентов!

Коробов однако не разделял его восторгов.

— Скажи, что тебя, наконец, в таком случае убедить может? — уже в некотором раздражении спросил Гарамов.

— Ну что ж. Допустим заодно, что у Скирдюка еще и мания преследования, — и Коробов открыл то место в показаниях Зины Зурабовой, где было записано: «Так Степан был вроде не трус. Один раз мотоцикл испортился на дороге за городом, к нам двое пьяных пристали. Степан с ними обоими голыми руками справился. А тут, перед Новым годом особенно, стал прямо трусливый какой-то. Про таких говорят: своей тени боится. Чуть смеркается, он уже из дому не выйдет...»