Оргпреступная группировка, в которой подвизался Коновал, несколько лет назад вышла на международный уровень. Спекуляции цветными и редкоземельными металлами, контрабанда продуктов питания и дешевой импортной водки, наконец транспортировка на территорию России наркотиков — подобная деятельность сулила огромные прибыли, но была невозможна без связей за границей. Потому Коновала и отрядили в Италию — налаживать связи с местными мафиози.
То ли сработал дипломатический талант московского бандита, то ли местная мафия сама жаждала выйти на российских коллег, но вскоре стало известно, что такая договоренность была достигнута. В самом ближайшем времени в Россию должен был хлынуть поток и дешевых наркотиков, и относительно дорогого кокаина — или, как его еще называют, «кокса».
Аналитическая служба структуры, стоявшей за Александром Македонским, просчитала, что в случае физического устранения Коновала перспективная наркосделка непременно сорвется. Старые связи будут нарушены, а пока русские бандиты и итальянские мафиози примутся налаживать новые, можно будет выиграть время для ответного контрхода.
Но и это было еще не все: убийство Коновала заметно ослабило бы влияние его группировки и в законных коммерческих операциях. Как следствие, усилило бы позиции тех, кто работал под крышей «охранной фирмы» Координатора. Таким образом, выгода получалась двойной: во-первых, можно было быть уверенным, что в ближайшее время Россию не накроет волна наркотиков, а во-вторых, подрывались легальные коммерческие контакты прямых конкурентов.
Всей этой информацией киллер, естественно, не владел. Да и зачем наемному убийце такие подробности?
Коновал — наряду с Глобусом, Бобоном, Глодиным и остальными — был для Македонского всего лишь очередным «объектом». За его исполнение он получил бы не только деньги, но и достиг бы соответствия между умозрительным и действительным, пусть зыбкую, но все-таки возможность соотнести желаемое и реальное…
Ласковое осеннее солнце золотило огромные кресты и памятники каррарского мрамора на старинном неаполитанском кладбище «СантаПьетра». Высушивало живописное тряпье, развешенное между старинными домами с наружными лестницами. Нагревало брусчатку узких улочек, уходящих ступенями в гору.
В одну из многочисленных недорогих гостиниц поблизости от набережной Санта-Лючия вошел невысокий мужчина лет тридцати пяти. В одной руке он нес небольшой дорожный чемоданчик, в другой — черный пластиковый футляр, в каких обычно носят музыкальные инструменты.
Несмотря на то, что человек этот отрекомендовался жителем Афин Владимиросом Кесовым, по-гречески он знал лишь несколько слов — к немалому удивлению портье, местного грека. Впрочем, любопытство портье было вскоре удовлетворено: Владимирос Кесов на ужасном английском поведал, что является репатриантом из Советского Союза и что родной язык еще не успел выучить.
— А-а-а, Москва?! Горбачев, матрешка, мишка, самовар, автомат Калашникова! — выдал портье весь свой словарный запас, касавшийся России.
Услышав об автомате Калашникова, греческий подданный Владимирос Кесов почему-то едва заметно прищурился, но затем, улыбнувшись, расплатился за два дня проживания. Поинтересовавшись, где поблизости можно нанять машину, он отправился в номер. Там принял душ, немного отдохнул, заказал из ресторана завтрак и ровно в полдень отправился из отеля.