— Нет! — закричал Муми-тролль, закрывая лапами морду.

— Дорогая моя Мю, — сказала мама. — Такое может происходить только в твоей голове.

— Спокойствие, только спокойствие, — проговорил папа. — Нет никаких причин для волнения. Бедные кустики испугались моря и сами от этого страдают. Я всё улажу.

Сумерки превратились в темноту, но никто не ложился. Из пазла собрались ещё три птицы. Папа увлечённо делал чертёж кухонного шкафчика.

От бушующего снаружи шторма комната стала особенно уютной. Время от времени кто-нибудь вспоминал про рыбака и высказывал предположения, каково ему там, и нашёл ли он термос, и выпил ли кофе.

Мало-помалу Муми-троллем овладело беспокойство. Пора было идти к Морре. Он обещал, что даст ей потанцевать этой ночью. Он примолк и принялся вертеться на месте.

Мю смотрела-смотрела на него своими черёмуховыми глазами и вдруг сказала:

— Ты забыл на берегу верёвку.

— Верёвку? — удивился Муми-тролль. — Да нет же…

Мю с силой пнула его под столом. Муми-тролль поднялся и с глуповатым видом пробормотал:

— И правда. Надо за ней сходить. Если будет прилив, её унесёт…

— Только осторожнее, — проговорила мама. — Отовсюду торчат корни, а у фонаря светится всего одно стекло. И посмотри заодно, не валяются ли где-нибудь папины материалы.

Перед тем как закрыть дверь, Муми-тролль бросил взгляд на Мю. Но та сидела, уткнувшись в пазл, и беззаботно насвистывала сквозь зубы.

Остров не успокаивался всю ночь. Мыс рыбака незаметно сдвинулся дальше в море.

Сильное волнение пробегало по скалам, точно рябь по тёмной поверхности воды, чёрное озеро всё глубже погружалось в скалы. Оно с хрипением втягивалось вниз, внутрь, волны перехлёстывали через перемычку блестящими зелёными водопадами, но не наполняли его. Озеро убегало всё дальше, и его чёрный зеркальный глаз блестел теперь из глубин острова, обрамлённый ресницами морской травы.

На подветренной стороне сновали туда-сюда у кромки воды кроты и лесные мыши. Песок убегал у них из-под лап. Камни тяжело ворочались, обнажая белые корни песколюбки.

На заре остров заснул. Деревья к тому времени успели дойти до скалы, на которой стоял маяк, на месте каменного поля зияла глубокая яма, целая армия круглых серых булыжников была рассыпана по вереску. Они ждали следующей ночи, чтобы докатиться до маяка. Осенний шторм не утихал.

Около семи утра папа пошёл проведать лодку. Вода снова поднялась, нескончаемый юго-западный ветер вздымал волны выше прежнего. На дне «Приключения» папа обнаружил рыбака. Тот лежал скукожившись и играл с мелкой галькой. Он глянул на папу из-под чёлки, но не поздоровался. Непривязанное «Приключение» подпрыгивало в поднявшейся воде.

— Вы что, не видите, что лодку вот-вот унесёт? — сказал папа. — Она же бьётся о камень. Да вы посмотрите, посмотрите! Тут всего-то и надо — так нет же! Вылезайте и помогите мне её вытащить!

Рыбак перебросил ноги в помятых штанах через борт, выскочил на землю и пробормотал, глядя кротко и миролюбиво:

— Я никогда не делал ничего дурного…

— И ничего хорошего тоже, — и папа со злостью вышвырнул лодку из воды в одиночку и, запыхавшись, рухнул на берег — на то немногое, что от него осталось. Разбушевавшееся море, очевидно, собиралось сожрать весь берег и каждую ночь отъедало от него по кусочку. Папа сурово посмотрел на рыбака и спросил: