Мю, страшно довольная, переводила блестящие глаза с одного на другого и сидела с таким видом, будто вот-вот ляпнет что-нибудь неприличное, — но пока молчала.

Две свечки догорели и закапали торт. На улице стемнело, шторм всё носился над островом. Но в комнате воцарился покой — редкий гость на семейных торжествах.

Муми-тролль вдруг вспомнил про Морру — теперь уже без ощущения неисполненного долга. Они ещё увидятся, само собой. Но это перестало быть таким уж обязательным. Почему-то Муми-тролль знал: Морра больше не боится, что он её бросит.

Наконец папа заговорил.

— Слушай-ка, — сказал он. — У меня на твоём мысу остался ящик виски. Как думаешь, ветер стихнет?

— Ну, — отозвался смотритель, — уж если подул зюйд-вест, это может длиться неделями, сам знаешь. Думаю, с ящиком ничего не случится.

— Чуть попозже пойду принюхаюсь к погоде, — сказал папа, зажигая трубку. — Как, по-твоему, можно оставить лодку как есть?

— Можно. Сейчас новолуние, навряд ли вода ещё поднимется.

Догорела и третья свеча, и теперь только отблеск пламени на полу освещал комнату.

— Я постирала простыни, — сказала мама. — Хотя они и так были чистые. Кровать на прежнем месте.

— Спасибо, спасибо, — кивнул смотритель маяка, поднимаясь из-за стола. — Но, пожалуй, сегодня я переночую наверху, в башне.

Они пожелали друг другу спокойной ночи.

— Пойдём сходим на мыс? — предложил папа.

Муми-тролль кивнул.

Когда папа с Муми-троллем вышли на скалу, на юго-востоке уже проступил тонкий серпик луны. Начинался новый месяц, и новая луна готовилась освещать всё более тёмные осенние дни.

Они спустились в вереск.

— Пап, знаешь, — сказал Муми-тролль, — мне надо кое-что сделать на берегу. Кое-кого повидать.

— Ах вот как, — сказал папа. — Что ж, тогда до завтра.

— Пока, — сказал Муми-тролль.

Папа продолжил свой путь, уже почти забыв про ящик виски. Мыс там, мыс тут — какая разница, когда он у тебя не единственный?

Папа подошёл к воде и остановился у кромки прибоя. Там волна за волной катилось его море — шумное, горделивое, спокойное и бурное. Папа выбросил из головы все мысли и просто почувствовал себя живым: целиком и полностью, от кончика хвоста до ушей.

Оглянувшись на свой остров, папа увидел белый свет, свет долетал над морем до пустого горизонта и возвращался оттуда длинными мерными волнами.

Маяк горел снова.