Надо ли говорить, какой шок вызвала у родственников Эвы новость о том, кто ее отец! Бессонов даже звонил, просил прощения за дочь, но Ямпольскому это казалось лишним. Он лишь радовался, что той так удачно пришла в голову мысль вернуться в кабинет за мобильным телефоном Рината, иначе убедить ее сотрудничать со следствием было бы в разы сложнее.

Арсен откинулся на подушки, как тут скрипнула дверь, и в комнату вошла Эва.

Дочь привычно поправила одеяло и села рядом на свой дежурный стул.

— Ты как?

— Отлично! — Арсен заставил себя бодро улыбнуться, надеясь, что это выглядит правдоподобно.

— Арсен, — Эва сцепила пальцы перед собой, — а нам обязательно ехать в Швейцарию?

«Арсен… Конечно, Арсен, а что ты хотел? Не заслужил, чтобы тебя отцом называли, радуйся, что она вообще с тобой разговаривает…»

— Да, Эва, я хочу, чтобы вы с Машей уехали. Демидов если пожелает, поедет с вами, у него тоже есть вид на жительство, насколько я помню, а нет, так сделает, — он продолжал говорить как о чем-то само собой разумеющемся, а грудь изнутри уже привычно сдавило.

— Арсен, Макар здесь вообще ни при чем, мы с ним почти не видимся, он приходит к Маше, — нетерпеливо прервала его дочь, — я просто не хочу в Швейцарию.

— Нет, Эва, это не обсуждается, должные приличия соблюдены, теперь всем будет лучше, если мы разъедемся.

— Ты… ты прогоняешь меня? Не хочешь меня видеть? — она посмотрела на него ясным, чистым взглядом, и Арсен понял, что больше не вынесет, что у него больше нет сил это терпеть.

— Да, — он уставился в потолок, не заметив, как пальцы схватили простынь и смяли, застыв в судороге, — да, все правильно, Эва. Я не могу тебя видеть. Ты как живое напоминание той вины, которую я никогда не искуплю ни перед Кирой, ни перед тобой.

Эва дернулась, чтобы возразить, но он одной рукой отпустил простынь и сжал ей ладонь.

— Молчи! Я буду говорить. Если бы ты только знала, какая это пытка, каждый день смотреть тебе в глаза, Эва! Ведь я мог тогда вернуться, я даже думал о ней какое-то время, но она была хорошей девочкой, просто так получилось, и я не хотел усложнять ей жизнь. Я схожу с ума, когда думаю, как все могло пойти по-другому, если бы я вернулся. Она ведь ждала меня, ждала, я обещал ей, что вернусь, так, просто говорил, думал, ей приятно будет услышать. Кто знал, что она в самом деле будет ждать?

— Ждала, — бесцветным голосом подтвердила Эва, — она очень тебя любила.

Арсен часто задышал, со свистом выпуская воздух через сжатые зубы.

— Я в твоем детском альбоме чек нашел из детского магазина. Кира тебе одежду покупала. Там шапка, носки, колготки и сапоги. Знаешь, сколько это по деньгам? Я за вечер в ресторане втрое больше оставлял. Я жрал, пил и трахал баб, пока вы с ней голодали, ходили в обносках… Пока она умирала!

Он все-таки произнес это, надеясь, что хоть немного полегчает, отпустит саднящая боль в груди, но напрасно, легче не становилось, и он продолжал свою исповедь с каким-то садистским удовольствием.

— Леша привез ее медицинскую карту. Ее можно было вылечить, Эва, рак груди у женщин часто успешно лечится, и для меня это не деньги. Кира знала, где меня искать, она давно поняла, кто я, Эвочка, но она считала меня лжецом и предателем, поэтому не захотела просить. Она так и не назвала тебе мое имя, потому что посчитала недостойным тебя, и здесь я с ней согласен. А знаешь, что самое страшное? Если бы я вернулся и узнал, что у меня есть ты, я мог остаться с вами, они ведь похожи, Лера с Кирой, сама посмотри на снимках. Это я теперь понимаю, чем меня Лерка зацепила. И тогда они обе были бы живы, я мог даже не встретиться с ней, с Лерой, пускай бы она вышла замуж за Рината, а сына бы мне родила Кира. Я убил их обеих, Эва, женщин, которые меня любили, и которых я любил, потому что я разрушаю все, к чему прикасаюсь. Ты должна держаться от меня подальше!