А пока ничего нигде не ухнуло -- от маленького личного мирка до большой беды в большой стране -- всем на тебя наплевать.

Нет, не всем. Я и вправду только возвращаюсь с войны, если впервые начинаю -- нет, не понимать, а именно чувствовать: есть те, кому я нужен. Просто так нужен, бескорыстно, без дальних умыслов. Такой, какой я и есть, со всеми своими грехами, грешками и достоинствами.

Этих людей немного. Скорее, даже мало. И за любого из них я голову отдам.

Нет, опять не то. Хватит -- правильно, Инна! -- хватит уже войн и отдачи голов. Я -- не стоглавый Змей Горыныч и не Хаттори, у которого в запасе целых десять жизней...

Я вспоминаю... я умел и многое другое: волновать женщин, быть другом мужчинам, вставать на сторону слабого и делать его сильным... Мне почему-то кажется, что когда-то я умел радовать друзей.

Обещаю, Инна: я вернусь к себе и останусь с вами. Спасибо тебе..."Спасибо" -- старославянское "спаси Бог". Спаси тебя Бог уже за то, что произнесла волшебные слова -- "как хочешь"!

Господи, ведь я же безумно богат! И дело не в баксах, покоящихся на дне сумки. Баксы -- всего лишь средство, чтобы сделать мир вокруг себя хоть немножечко светлее. Без этого баксы -- простые бумажки. А богат я людьми, которых мне посчастливилось узнать друзьями и которые считают своим другом меня. Какой соблазн -- перечислить сейчас все их имена...

... И много миль еще пройти...

Сколько миль пришлось мне пройти и какими тропками, чтобы перестать быть, наконец, боевой машиной, существом до востребования?

-- Аф-ган, Аф-ган, -- выбивают колеса по шпалам, -- Мос-ква, Мос-ква... Чеч-ня, Чеч-ня.

-- А-Д! -- поезд со скрежетом тормозит на каком-то полустанке.

-- Ффффффф... -- переводит дух уставший локомотив.

Несси кладет мне ладонь на лоб, другой ерошит волосы. От этого ее прикосновения у меня...Я стоял бы на этом полустанке вечность... чтобы никогда не заканчивались иннины руки: "Е-жик... е-жик..."

Мы сидим и вместе смотрим за окно. Там кромешная тьма. Она покрывает наружную часть стекла непроницаемой, черной амальгамой. В этом зеркале мы видим только себя, да косые росчерки дождя, иссекающего окна...

-- Несси, это же... это же снег падает!

Инна глядит на меня, как на человека, только что свалившегося с Луны:

-- Ты с ума сошел, Сережа... Конечно же, это -- снег. Обычный июльский новогодний снег. А ты разве не понял, что для тебя наступает Новый год? Дело ведь в твоем внутреннем календаре...

-- Дааааа... -- трогает с места локомотив.

-- До-мой, до-мой, -- выбивают колеса по шпалам.

Несси шутит? Она, как никогда, серьезна. А почему бы и нет? Пусть наступит самый банальный, обычный, июльский Новый год. Мой первый Новый год без войны. Наш с Инной первый Новый год -- вместе.

Я знаю: сейчас прискачет некто длинноухий с кожаным носом и принесет два орешка в золотой скорлупке.

Один Инне, другой мне.

... -- Иииииин, а я им когда про зайца рассказываю, они говорят: не может быть! То есть, не зайца... а этих воспоминаний. Дескать, если я... ну...воин... офицер спецназа... то не могу в орешки дурацкие верить.