— Не видали мы у Иришки большого ножа, — сказала Валентина.

Василий исполнял более пассивную партию. Он был обижен и лишь изредка бурчал.

— Почему вы говорите о Ирине? — удивился Слокам.

— А вы разве не ее имеете в виду?

— Нет, — ответил Слокам. — Сейчас я допрашиваю вас.

Валентина помахала указательным пальцем перед носом инспектора.

— Не хитри, — сказала она. — Сам-то к Иришке подбираешься. Я всю твою игру насквозь вижу. Но я повторяю и на любом суде повторю: если Иришка кого и убила, то только в состоянии умственного напряжения. Ее нельзя судить за сознательное убийство. Кровавая месть — тут любой суд оправдает.

Лидочка кончила переводить, поднялась и пошла на кухню.

— Вы куда? — спросил Слокам.

Лидочка не ответила.

Она глядела на стену над кухонным столом. На гвоздиках мирно висела держалка с дюжиной кухонных ножей. Лидочка могла поклясться, что еще час назад ее не было. И повесить ее на место могли лишь Кошки. Но почему они вдруг решили расстаться с добычей? Может быть, они захотели указать на орудие убийства…

Лидочка возвратилась из кухни со стаканом воды.

— И вы не видели ничего, что могло бы стать орудием убийства? — спросил Слокам.

— Нет! — твердо произнес Василий.

Валентина была не так уверена. Она мялась… Потом посмотрела на Василия и сказала:

— Нет, раз мы решили говорить правду, значит, будем говорить правду. Все равно хуже Иришке от этого не будет. Она сама во всем сознается.

— Вы что-то вспомнили? — уточнил Слокам.

— Я видела, как Иришка большой нож с кухни взяла. Я вчера вечером смотрю — нет ножа. Самого большого. А сегодня днем спохватилась — а он снова на месте висит. Значит, она использовала, помыла и на место повесила.

— Где? — Слокам поднялся и пошел на кухню. За ним туда втиснулась Валентина. Лидочка осталась в дверях.

— Вот здесь. — Валентина показала на самый крайний в ряду ножей. — Его не было.

Лидочка обернулась. Василий глядел в потолок и легко улыбался, как человек с детской чистой совестью.

Были такие викинги — берсеркеры. Во время битвы их охватывал дикий гнев, даже бешенство. Они сражались без кольчуги и шлема, в одной рубашке, бросаясь на пятерых, десятерых врагов. И пока их не убивали коллективно, берсеркеры продолжали поражать врагов.

Лидочка ощутила в себе бешенство берсеркера.

Она смотрела на Валентину, которая сняла самый большой нож с крючка и совершенно спокойно протянула его английскому следователю, готовая посадить в тюрьму любимую племянницу.

И делала она это так легко и непринужденно, словно одаривала ее цветами.

Без зазрения совести.

И пока Слокам и Валентина, не нуждаясь в переводчице, как в немом замедленном кино, разглядывали орудие убийства, Лидочке открылась вся картина преступления, в котором важнее всего было не открыть, как все происходило, а правильно понять, почему так происходило.

Наверное, следователю или суду еще надо будет что-то доказывать, восстанавливать картину убийств, но Лидочку уже никто переубедить не мог.

Преступление это началось в тот момент, когда в городе Краснодаре Валентина и Василий узнали, что их двоюродный племяш, никому ранее не нужный москаль Славик, стал богатым. И получил наследство за границей. Что он уехал туда и живет припеваючи, когда куда как более достойные родственники, ничего не получив, живут от получки до урожая и обратно.