— Почему ты меня не развяжешь? — снова спросил он.

Джеймс встал перед ним на колени:

— Арно фон дер Лейен! Брайан! Кто меня об этом спрашивает? — Его глаза горели бешенством. — А ты мне помог? Освободил?

Брайан поднял брови, собираясь ответить.

— Не смей ничего говорить! — Джеймс встал и снова прицелился. — Ты меня бросил. Больного и измученного. Я ведь мог там сколько угодно пролежать. Как какие-нибудь жалкие отбросы!

Все случилось внезапно. Одним движением Джеймс оторвал ему рукав. Снова подступила тошнота.

— Она у тебя до сих пор осталась! — сказал он, глядя на почти стершуюся татуировку в подмышке у Брайана. — Даже удивительно!

Брайан пару раз срыгнул, в уголке рта осталась слизь.

— Давно она у тебя, Брайан. Что же ты ее не уничтожил? Как воспоминания!

Джеймс отпустил его руку:

— Ты вообще помнишь, каково тебе в госпитале было, Брайан? Ты там полгода пробыл? Может, чуть больше, но какая разница?

Джеймс перевел взгляд на женщин. Петра умоляюще на него смотрела и отпустила руку второй женщины — та на нее опиралась.

— А можешь себе представить, что так прошло тридцать лет? — продолжил Джеймс. — Брайан, у тебя дети есть?

Усмехнувшись, он посмотрел на слизь, слетевшую с кивающего подбородка Брайана.

— Все это время! Пока у тебя рождались дети, пока ты любил, смотрел мир, наслаждался жизнью, спал, гулял в родительском саду, мечтал и осуществлял свои мечты. Я все это время просидел здесь. Тридцать лет!

Когда он выкрикнул последнее предложение, Брайана выдернуло из состояния вялого равнодушия. Он посмотрел на друга — тот засунул руку в карман. Оттуда показался большой пузырек с лекарством.

— Хочешь еще раз пережить то время? Хочешь узнать, каково мне приходилось, пока ты жил своей жизнью? Хочешь узнать, куда я пропал?

Брайан открыл рот, не думая сопротивляться. С первой же таблеткой он вспомнил характерную сухость препарата, содержащего хлор.

После тридцатилетней спячки очнулись рефлексы, потекла слюна.

— Выпей одну! — орал Джеймс, запихивая в него еще одну таблетку. — Пей по одной — за каждый из всех тех лет, что я был брошен на произвол судьбы!

Джеймс грубо пихал таблетки в рот Брайану, его чуть не вырвало. Пьяный, он не мог сопротивляться.

— И одну — за целую вечность!

Джеймс протолкнул в глотку еще один комок. Брайан с трудом их проглотил. Когда пузырек опустел, он почувствовал, что скоро потеряет сознание.

Следующие минуты стали звуковым кошмаром. Крики женщины; непрекращающиеся насмешки, проклятья и неразрешимые вопросы Джеймса. Брайан не ответил ни на один, да он их и не понимал. Он повернулся лицом к другу. Пощады в его глазах не было.

А Брайану стало все равно.

В дверях на щеки Лорин вновь стал возвращаться румянец. Видя, что происходит у бассейна, она прижалась к Петре и безостановочно повторяла молитвы. Петра мотала головой и крепко сжимала в руке нож. Если по-другому будет нельзя, она намеревалась пустить его в ход.

Петра так крепко сжала руку Лорин, что та охнула от боли. От произнесенных Герхартом слов не стало проще понять, почему ее жизнь сложилась именно так. Но фразы дали объяснение ушедшим годам и заблуждениям. Прояснили события последних часов. Она жаждала узнать побольше.