— Идиотка! — рявкнул он, хватая только что снятый ботинок. — Какая же ты идиотка!

Пытаясь отодвинуться назад, Андреа наткнулась поясницей на край кухонного стола. Для Герхарта горошины съехали. Порой Штих бил очень хлестко. Когда их с женой взгляды встретились, он замер, а затем опустил руку.

— Дура, ты ведь знаешь, что Крёнер ее ищет!

Даже если бы Герхарт Пойкерт был начеку, он не смог бы увернуться от удара Штиха. Ботинок был старым, на нем много раз меняли подметки. И тяжелым, а висок Герхарта — совсем голым. На мгновение у него потемнело в глазах. Когда он пришел в себя, стоящий над ним человек продолжал его лупить.

— Это все ты виноват! — проорал он и снова ударил. — Ты и твой проклятый английский пес! «Excuse me, excuse me!» Неприятностей он нам не добавит. Их нам и с тобой хватает!

Ударив в последний раз, он уронил ботинок и вышел из кухни. Забившаяся в угол Андреа взяла пару чашек и пошла в гостиную, будто ничего и не произошло. Герхарт неподвижно лежал, опираясь затылком о дверцу шкафа, не дотрагиваясь до места удара. Он подергал сначала одной лодыжкой, затем другой и стал медленно напрягать все мышцы тела, одну за другой. Когда Андреа вернулась за кофе, она неразборчиво что-то пробормотала и, проходя мимо, раздраженно пнула его ногу. Едва осознав боль, он ошарашенно перевел на нее взгляд.

Потом его надолго оставили в покое. В отчаянной попытке привести мысли в порядок он снова решил что-нибудь посчитать. Друг за другом непрерывно накатывали внезапные мысли и странные эмоции — внутри у него все кипело. Сначала — ощущения. Все вокруг возбужденные и раздраженные. Крёнер ушел — он избавится от Петры. А потом — имена. Арно фон дер Лейен, Брайан Андервуд Скотт и снова Петра.

За один день Петер Штих стал бить его уже во второй раз, но растормошили его не удары, а эхо непривычных звуков, вырвавшихся изо рта Штиха. Герхарт Пойкерт поднялся и долго стоял под жужжавшей лампой. «Excuse me» — слова казались поцелуем, пробуждающим от глубокого сна. Какое-то время из гостиной доносились крики Петера Штиха, оравшего на жену. Обычно они быстро смолкали. И в этот раз тоже.

В гостиной горел неяркий свет, но его хватало, чтобы разглядеть, чем заняты Петер и Андреа Штих. Сосредоточенный старик даже сгорбился. Герхарт выскользнул из темной прихожей и стал наблюдать. Опущенную крышку письменного стола усеивали металлические детали. За спиной Штиха вырисовывался темный секретер. Герхарт и раньше все это видел. Как только старик соберет пистолет, он зажжет свет на потолке, одобрительно осматривая свое творение. Отполированное и готовое. В этот момент Андреа удовлетворенно вздохнет — наконец-то она разглядит свое вязанье.

В море света.

На протяжении многих лет в этих комнатах мужчины смеялись, несмотря на то что окружающие от них страдали.

— Тебе чего здесь надо?

Не оборачиваясь и не поднимая головы, старик заметил, что Герхарт вошел.

— Отправляйся на кухню, урод! — произнес он и наконец обернулся.

— Аккуратнее с мебелью, Петер!

Андреа выпрямилась, подняв глаза от вязанья. В дверях неподвижно стоял Герхарт Пойкерт, упрямо глядя на Штиха. Он и не думал подчиняться. Штих зажег свет и медленно встал: