— Кирсанов, вызови конвой, в арестантскую самозванку, — приказал Зыбин. — Пущай посидит, позже допросим.

Девица завыла, но полицейских плач не тронул, в этом месте слез проливается слишком много, чтобы им верить и сочувствовать. Они подхватили под руки девку и, не церемонясь, поволокли, а та отбивалась, не желая идти добровольно в кутузку, которую обещала всем в этом кабинете. В то же время Виола поднялась, став напротив Чаннаронга, робко вытащила из его ладони свою руку, но! Счастья, что встретилась с отцом, на ее лице не появилось, наоборот, оно стало хмурым. Виола рассматривала отца с минуту и первая заговорила, но сколько разочарования слышалось в ее голосе:

— Я знала, что мне не следует говорить, пусть бы все оставалось как есть. Вы теперь станете моим хозяином и посадите в тюрьму, как моя мать? Ведь мне нет двадцати одного года.

— Селестина обманула тебя, — сказал Чаннаронг. — Я не причиню тебе зла и никогда не хотел, верь мне.

— Тогда мы пойдем? Прохор, Сережа, едемте домой.

— Подожди! — удержал ее за руку Чаннаронг.

— Но вы же сказали, что не причините мне зла. Отпустите.

— Ваше высочество, — подошла к ним Марго, — отпустите их. Пусть она привыкнет к мысли о вас. Милая, поверь, твой отец замечательный человек, он никогда тебя не обидит.

— Благодарю вас, сударыня. И вас…

Но как обращаться к своему отцу, ее не учили, Виола ограничилась наклоном головы, взяла под руку Прохора, и они, а также Сергей ушли.

— Породу не спрячешь, — сказала вслед Марго. — Не то что эта дура. Кстати, Виссарион Фомич, что вы намерены делать дальше с нею?

— Присаживайтесь, сударыня, — пригласил ее Зыбин. — За время вашего отсутствия здесь много чего случилось, а главных виновников мы покуда не взяли, однако нынче близки к тому.

В кабинет к Софии вплыла Инесса — женщина очень видная, все же сто двадцать кэгэ красоты, длинные уши, способные ловить шепот на втором этаже, нос ищейки, в общем, от нее утаить невозможно ничего. Впрочем, она и есть дознаватель, правда, ее считают плохим специалистом, но что касается узнать тайны коллег, Инесса впереди паровоза. При всем при том она беззлобная и по большому счету безвредная, просто немножко больше других любознательная.

— Привет, привет, дорогая, — закудахтала Инесса, идя к столу Софии. — И как она — семейная жизнь с нашим Артемом?

— Прекрасно! — улыбнулась ей София.

— Выглядишь счастливой, аж завидно, — с недоверием в интонации произнесла Инесса, усаживаясь на стул. — И где же это прекрасное, если Артем на работе торчал?

— Он работал, а я по магазинам бегала. Потратила все деньги, что у нас были, на отдых нам теперь ехать не за что.

— А чего ты их тратила? Куда?

В упоении София прикрыла веки, чтобы не Инессу видеть, а свой новый дом, который она обустраивала так, словно никогда не жила в многоэтажке:

— У нас красивая, большая, светлая, уютная квартира в новом доме, который еще пахнет цементом, краской, кирпичами… Между прочим, в центре города, на третьем этаже, с лоджией. И кредит за нее, но это неважно. Я никогда с таким желанием не занималась обустройством.