– Давай про Лодю. Что ты еще про него знаешь?

– Они собирались уехать вместе опять же на Север, хотя у него на прежней работе был прогресс и квартира была. Но он вроде ради Машки шел на это, чтоб еще подработать и купить дом в Таганроге. Она себе приметила такой дом. В два этажа. Гараж. Сирень чтоб в окне хлесталась. Соображаешь, сколько это могло сейчас стоить? Ты, говорит она мне, будешь летом приезжать с короедами за так. И я буду вас кормить рыбочкой.

– У нее уже много было денег накоплено?

– Ну кто ж это скажет? Что-то было. Что-то было и у Лоди. Она говорила, что на мечту у них общая касса. Но цены стали расти, и надо было смотаться на Север, пока еще есть силы. Она искала Лоде в Москве настоящую «аляску» и стеганые штаны канадские, пусть, говорит, лежат, а вдруг у нас в эту зиму все получится.

– Купила?

– Нет. Сапоги ему купила. Высокие, а легкие, и на толстой подошве.

«Где эти сапоги? – подумал Юрай. – Кто их унес? Хотя Зина Карповна вполне могла их под шумок экспроприировать, обувь, да еще хорошая, всегда в цене. Опять же… Уточнить бы все это, но он тут, на лавочке возле зеленого дома, а сапоги где? Скорей всего, у Лоди. Он тогда пришел к Маше, что говорил-делал – темная история, но сапоги унес. Хозяйственный мужичок. Вместе с альбомами почему-то… А деньги в вазе оставил. Не заметил? Или на похороны?»

– Скажи мне еще про Лодю…

– Ты на него грешишь? Да?

– Ну, предположим. Лодя – это Владимир? Во-лодя… Скажи, а имя Олдос тебе ничего не говорит?

– Я книжку у нее видела, когда она приезжала в позапрошлый раз. Косметическая. Там была запись: Ирме от Олдоса, что ли… Я ей говорю, мол, нехорошо воровать книжки. А она: «Тоже мне – воровство!» Рецепт, говорит, тут хороший для отбеливания кожи. Ты же видишь, я волосы выкрасила в черный? Мне одна умная баба сказала: учти, черный требует хорошего цвета лица. Это, между прочим, точно. Ну вот я и нашла рецепт. Слушай, ты меня достал! Про что мы говорим? Ты можешь мне по-человечески сказать, как ее похоронили? Как это было?

– По высшему разряду, – ответил Юрай. – Сыпали цветы по дороге, приговаривали. Поминали.

– Это хорошо. – Майя затянулась и удовлетворенно покивала головой. – А Лоди, значит, не было, раз ты пытаешь про него?..

– Сечешь… Выяснилось, никто не знал, где его искать.

– Это из-за жены… Редкая, говорят, стерва. Они таились, потому что просто ее боялись.

– Но ведь вроде все было решено?

– Это Машка так говорила – решено. А сейчас я думаю: он ей вполне мог мозги пудрить! Я допускаю даже, что у него с женой был полный комфорт. Машка – баба удобная, горячая, не бедная. А может, он был в командировке?

– Скажи, а эта история с билетами?

– А что с билетами? Кто-то Машку попросил взять билет для какой-то бабы… Машка наглая, она меня этими просьбами заманила.

– А как ты билет отдавала?

– Как? Как? Отдала Машке, а она должна была передать… Она от меня прямо позвонила какой-то тетке, и они договорились встретиться у метро.

– Билет для этой тетки?

– Нет… Для какой-то ее знакомой… Женя, вроде…

– Маша жила у тебя?

– Да ты что? Где у меня? У нее была гостиница «Юность», отдельный номер. Там какая-то цепочка. За билет, который я, дура, продавала за так, Машке – гостиница. Ты – мне, я – тебе. Но лично мне – ноль. Ладно… Я пойду… Нету Машки… Это мне еще надо переварить. Я считала ее бессмертной, столько в ней было жизни. Я уже размечталась об этом домике в Таганроге, как туда поеду. У меня дети аллергики. Им нужно море. Это ж надо! Стоило нашим мечтам сомкнуться, и Машке – конец. Такое мое счастье.