Пробежала, растворилась где-то в сером камне, и Юрай все вспомнил.

Графиня Марья Ивановна. Нижняя старуха. Соседка Сулемы. Это она вышла из дома и пропала.

Юрай забыл, куда шел. Он забыл, что лифт в этом доме был спрятан с глаз в нише. Он бежал по некогда красивым лестницам, и шум его шагов взлетал куда-то высоко вверх и там разбивался, рассыпался на мелкие, какие-то пронзительные звуки.

Возле двери он замер, не зная, какую кнопку нажать. Нажал кнопку Сулемы. Дверь открылась на цепочку. Юрай догадался, что это меньшевичка, по горячим иудейским глазам, странно избежавшим избиения временем.

– Вера Николаевна живет за городом, – сообщила она.

– Я как раз к вам, – как можно более проникновенно сказал Юрай.

– Но вы звонили Вере Николаевне.

Юрай хотел сказать, что ошибся дважды, что он звонил Сулеме, а не Вере Николаевне, а ему на самом деле нужна она, «простите, не знаю как звать». Он уже открыл рот, чтоб объяснить все это, но вовремя сообразил: Вера Николаевна и есть Сулема, а, меньшевичку зовут Раиса Соломоновна. Он запомнил, потому что так звали его школьную учительницу физики, они ее дразнили Райка-коза, она была на самом деле похожа на козу, причем на козу красивую, с благородным продолговатым носом и широко расставленными серыми глазами. Райка-коза уехала в Израиль, когда этого еще и в заводе не было, когда об этом было неприлично говорить в маленьком провинциальном городке. Народ оскорбился таким предательством, он, можно сказать, считал себя опороченным поступком «козы», и на комсомольском собрании школы директор, держась за сердце, попросила «дорогих детей» забыть все, связанное с «этой женщиной-человеком навсегда». Юрай тогда хихикнул. Он вдруг как бы перевоплотился в директора и искал слово, как теперь назвать Раису Соломоновну? Не по имени же отчеству, если отечество предано? И не по фамилии Бернштейн – лишнее возбуждение в зале. И не человеком – какой она человек после такого поступка, но, если присобачить слово «женщина», то как бы приглушается смысл слова человек. Женщина-человек – это получается – и не женщина, и не человек, а Раиса Соломоновна собственной персоной.

Постигнув странным образом логику директора, Юрай не сдержался. Они уставились на него, учителя, обомлев от его поступка. А его занесло.

– Физику забыть тоже? – спросил он к удовольствию народа учащегося. И неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не Нина Павловна, любимая учительница, которая вошла на собрание очень кстати, будто стояла под дверью и ждала своего выхода. Она сказала, что в школу привезли уголь и надо срочно разгрузить машину.

– Райков! – строго и значительно приказала она Юраю. – Быстро организуй мальчиков.

Уголь – это уголь. Это тепло. Это жизнь. В Израиле можно без него, у нас – извините – нет. Уголь как бы ставил все на свои места, кто не хочет его добывать и разгружать, пусть себе катится на все четыре стороны, а мы тут за лопаточки, мы сейчас станем лицом черненькие, значит, мы – дома, другой такой страны не знаем и знать не хотим.

И теперь совсем другая Раиса Соломоновна, совсем в другой Юраевой жизни отстегнула дверную цепочку и впустила его в дом.