— Вы имеете в виду то место, где была пролита кровь? — нерешительно спрашивает судья.

— Я имею в виду то место, где был убит Генри Пойндекстер.

Новый взрыв возгласов. Слышатся перешептывания и глухие восклицания. Одновременно раздается стон старика Пойндекстера, который теперь уже больше не сомневается в том, что у него нет сына. До этого в сердце отца все еще теплилась надежда, что Генри, быть может, еще жив. До этого момента еще не было явных доказательств смерти его сына, были лишь отдельные случайные и не слишком убедительные догадки. Теперь же этой надежде не за что больше уцепиться — сам обвиняемый подтверждает факт убийства.

— Вы, значит, уверены, что Генри Пойндекстер умер? — спрашивает арестованного мустангера обвинитель.

— Совершенно уверен, — отвечает обвиняемый. — Если бы вы видели то, что видел я, вы поняли бы, насколько бесполезен ваш вопрос.

— Значит, вы видели труп? — снова спрашивает обвинитель.

— Я должен возразить против такого метода допроса, — вмешивается защитник. — Это прямое нарушение устава.

— Суд нашей страны этого не допустил бы, — добавляет ирландский адвокат. — У нас обвинитель не имеет права говорить до тех пор, пока не наступит момент перекрестного допроса.

— Таковы же законы и нашей страны, — говорит судья, сделав угрожающий жест по адресу нарушителя судебного порядка. — Обвиняемый, вы можете продолжать ваш рассказ. Ваш защитник может задавать вам вопросы, какие он найдет нужными, но никто больше, до тех пор пока вы не кончите говорить. Продолжайте. Мы хотим слышать все, что вы можете нам сказать.

— Я говорил о примирении, — продолжает обвиняемый, — и сказал вам, где это произошло. Я должен теперь объяснить все остальное. Вы уже знаете, как мы расстались — мисс Пойндекстер, ее брат и я. Оставив их, я бросился вплавь через реку, потому что мне не хотелось, чтобы Генри узнал, как я попал в сад. У меня были свои основания для этого. Переплыв реку, я направился к сеттльменту. Ночь была очень теплой, как, наверно, многие из вас помнят, и, пока я дошел до гостиницы, моя одежда почти совсем высохла. Таверна была все еще открыта, и хозяин стоял за своим прилавком. Мне не хотелось оставаться под этим кровом, который, надо сказать, не был для меня особенно гостеприимным. Я решил вернуться на Аламо, в сеттльменте мне вообще незачем было больше оставаться. Я отослал своего слугу вперед, а сам предполагал отправиться на следующее утро. Но то, что произошло в Каса-дель-Корво, заставило меня поторопиться с отъездом. Расплатившись с Обердофером, я уехал.

— А деньги, которыми вы расплатились? — спросил обвинитель. — Откуда вы их…

— Я протестую! — прервал его защитник.

— Вот так порядки! — воскликнул ирландский адвокат, вызывающе посмотрев на обвинителя. — Если бы это происходило в Ирландии, с вами, пожалуй, поговорили бы иначе.

— Спокойствие, джентльмены! — произнес судья повелительным тоном. — Пусть обвиняемый продолжает свою речь.

— Я ехал медленно, спешить мне было незачем. Заснуть я не смог бы в ту ночь, и мне было все равно, где бы ее ни провести — в прерии или под крышей своего хакале. Я знал, что к рассвету доберусь до Аламо, и этого мне было достаточно.