— Пардон, мадам, мы с вами никогда не встречались в ночном клубе «Запеканочка»?

— Я тебе сейчас устрою запеканочку, — отвечает мамик, наматывая на руку полотенце. — Я тебе сейчас и запеканочку, и по затылочку, и все волосы тебе выдеру, несмотря на то, что уже почти ничего не осталось…

Я-то знаю, чем заканчиваются подобные встречи двух близких друг другу людей, поэтому отправился в свою комнату, чтобы вернуться раунду к пятому, не раньше.

Времени, между тем, было чуть меньше шести утра. Делать нечего — ну просто абсолютно. Уроки я все сделал, точнее, не сделал, еще вчера, музыку в такую рань слушать не хотелось, завтрак ждать смысла не было, потому что пока еще мамик нежно поговорит с папиком на предмет ночной пьянки, пока его протрезвит ласковым похлопыванием по всем частям тела полотенцем… Короче говоря, плюнул я на все и отправился шляться вокруг школы. Утренние прогулки, как говорят врачи, полезны для здоровья.

Пришел, хожу, гуляю. Вдруг смотрю — неподалеку нарисовалась до боли знакомая физиономия.

— Ба! — говорю. — Это же сам Анатолий Непокоренных, знаменитый руководитель известнейшей группы «Птеродактили»!

— Здорово, Пупкиндзе, — отвечает маститый руководитель. — Ты чего приперся в такую рань?

— А ты чего?

— Что у вас, барабанщиков, за манера — отвечать вопросом на вопрос? — недовольно морщится Толян.

— А что у вас, руководителей, за манера — вопрошать вопросом в ответ на мой вопрос, обращенный к твоему вопросу? — парирую я.

— Шустрый ты стал, Васек, — говорит Толян с какой-то завистью. — Небось, скоро меня с поста руководителя свергнешь.

— Да не бойся ты, — успокаиваю его я. — Никто на твои пожухшие по осени лавры руководителя не претендует.

— Это правильно, — удовлетворенно говорит Толян. — Потому что я жесток и страшен в подавлении народных бунтов. Прям, как Иван Грозный и Петр Первый в одном лице. Расстреляю из рогатки сначала всех через одного, потом каждого оставшегося второго, после чего наберу команду профессионалов. Короче, ты чего так рано заявился?

— Дома конфликт у олдов небольшой случился, — нехотя говорю я. — А под звуки разбиваемых тарелок спится как-то не очень. Плохие сны снятся. А ты чего в такую рань?

— Дело у меня, — отвечает Толян и сморщивает невероятно таинственную физиономию. — Хочется геройской славы.

— Это в каком смысле?

— В прямом. Ты что, не знаешь про все эти взрывы в Москве?

— Ну, знаю. А что?

— Думаешь, что нашей школе ничего не грозит?

— Может и грозит, — соглашаюсь я. — Хорошо бы, конечно, чтобы она нафик взорвалась, но чтобы людей там никого не было. Еще хорошо бы туда дневник успеть подложить. Вот тогда лафа будет.

— Странный ты парень, Пупкидзе, — говорит Толян и смотрит на меня как-то нехорошо. — Тебе толкуют о том, что можно реально прославиться, а ты все несешь какую-то чушь, как малолеток: школа взорвется, дневник сгорит… Тьфу!

— Ну а ты что предлагаешь? — не выдерживаю я. — Объясни толком.

— У нас наверняка в подвале заложена бомба, — шепотом говорит Толян. — Я вчера видел две подозрительные личности, которые крутились вокруг подвала. Они еще внутрь заходили…