В здешней бане он был в первый раз. Сказать, что здесь он не мылся ни разу, нельзя – в реке, ручье мылся. Но вода в них была холодная, а о мыле и мочалке даже заикаться нельзя.

В помывочной было жарко и влажно. Илья старался не пялиться на фигурку Марьи, тело которой матово светилось в полумраке.

Марья ковшиком зачерпнула что-то из деревянной бадьи у входа и вылила на себя маслянистую жидкость.

– Щелок, – пояснила она, – грязь хорошо смывает.

Как понял Илья, в бадейке было что-то вроде мыльного раствора, и облился этой жидкостью. Если бы не Марья, сам бы он ни за что не додумался.

Марья сняла со стены мочалку из мягкого лыка, облилась из ковша теплой водой и стала тереть себя мочалкой. Илья, как обезьянка, повторял ее действия. Смешно, цивилизованный человек, а примитивным действиям учиться должен, как будто он туземец из дикой страны.

После того как он прошелся мочалкой по телу и обмылся теплой водой из котла, почувствовал, как дышит чистая кожа.

– Ложись на полку, – скомандовала ему Марья, и Илья послушно улегся.

Девушка полила его щелоком, докрасна растерла мочалкой спину и смыла все теплой водой. Илья блаженствовал.

– А теперь ты мне. – Марья улеглась на полку.

Блин, лучше бы она этого не делала! Вид не столько спины, сколько того, что ниже, сильно отвлекал Илью. Округлые прелести девушки манили его и возбуждали, все-таки женщины давно у него не было. Пересилив себя, он намылил щелоком и натер мочалкой спину Марье.

– Ой, ты как медведь, дырки мне на спине протрешь! – охнула она.

Илья рассмотрел ее: тело девичье, нежное, а руки рабочие, с загрубевшей кожей, на пятках – натоптыши. Вздохнул тихонько про себя: досталось девке, как рабочая лошадь была. Мало того, что не пожалел никто сироту, так еще и на заклание отдали.

Потом они зашли в парную. Марья плеснула на раскаленные камни кипятка, и тесная парная наполнилась горячим паром.

– Ложись на полку, – опять скомандовала Марья. Сама же взяла из бадьи распаренные березовые веники и стала водить ими над телом Ильи. Он почувствовал, как по спине пошли волны горячего воздуха. И так хорошо ему стало, примлел даже. И вдруг – удар: это Марья начала веником его шлепать, охаживать.

К телу стали липнуть мокрые листочки, запахло березой. Ух, красота! Потом они поменялись местами.

Илья в парной бывал с друзьями и понятие о том, что это такое, имел. Марью веником, как опахалом, овеял, горячим воздухом обдал. Потом слегка, не усердствуя, похлестал.

От удовольствия Марья застонала.

Они вышли в помывочную и смыли с себя пот: поры в коже открылись, и пот заструился.

– Давно так не мылась, – призналась Марья. – В баню меня последней пускали, когда вся родня уже вымылась. Иногда и теплой воды не оставалось, и каменка остывала.

В предбаннике они оделись. После бани от одежды чувствовался запах пота, да и грязноваты уже были и футболка и трусы.

Девушка фыркнула:

– Исподнее у тебя смешное, наши мужи носят длинное.

– А ты из какого племени?

– Кривичей.

– Плохо твое племя живет, если молодыми девушками жертвует, нет у него будущего.

Марья хотела сказать слово в защиту своего племени, но передумала, против фактов не пойдешь. Племя отреклось от нее, послав на заклание.