Явдоха что-то беззвучно зашептала, затем снова начала отбивать поклоны. Голос её всё усиливался…
— Сынки мои, деточки милые! Впереди длинная ночь, и я не прозеваю. Слушайте со стороны боковой стены…
Произнеся свою "молитву", Явдоха поднялась и засуетилась около печи, положила в неё дрова, подожгла. В избу вскочил толстомордый фашист. Он снова начал допрашивать пленных и, ничего не добившись от них, ещё раз предупредил, что будет ждать до рассвета. Пленных отвели в каморку.
На дворе не утихала метель. Ветер задувал огонь. Едкий сизый дым забивал дыхание, и хозяйка открыла настежь дверь.
Немцы обрадовались горячей воде, мылись, а когда на столе появился пыхтящий парком кипяток, сели пить кофе. Явдоха прислуживала, выносила из избы помои, управлялась около печи, набирала во дворе пушистого снега и растапливала его в чугунке.
Уже несколько вёдер воды вынесла старуха под боковую стенку, когда глина размокла, продолбила дыру, просунула в неё нож и долото. Пленные в каморке сразу же начали расширять дыру. Явдоха вернулась в избу, подложила в печь дров, глянула на немцев, все ли они здесь, и поспешила снова во двор.
Ждать пришлось недолго. Вот упали последние комья земли, и оба пленных оказались на воле. Явдоха подала им сумку с хлебом, накинула на плечи белые ряднины, проводила до калитки.
— Спешите скорее, мои деточки! — поторопила она красноармейцев.
Взволнованные, растроганные бойцы поцеловали ей руку и исчезли, словно нырнули в сугробы.
— Счастливо, удачи вам!.. — прошептала Явдоха. Поднятой вверх рукою она указывала красноармейцам путь, а по морщинистому, просветлённому радостью лицу её катились слёзы…
Через несколько минут в избе поднялся шум, в сенях тяжело затопали немцы.
Во дворе, вблизи избы, вслед беглецам затрещали выстрелы.
Успокоившаяся Явдоха вдруг покачнулась и упала навзничь на снежную белую постель. Окровавленная поднятая вверх рука её так и застыла в последнем прощальном движении… Порывистый ветер трепал серебристые косы старушки, целовал её в открытый лоб и снова мчался в далёкие, укрытые ночью степные просторы.
1942
Маленький Тимко
Напуганный ворвавшимися в комнату немцами, Тимко забился в уголок между столом и кроватью и внимательно следил за тем, что происходит. Около дверей стояли, будто бы приросли к земле, два вооружённых карабинами рыжих, круглолицых солдата. Третий — долговязый, с длинной, как дыня, мордой — тыкал матери в грудь пистолетом и что-то лопотал невразумительное. Из картавой смешной речи немца Тимко понял лишь два слова — "партизан" и свою фамилию.
Мать стояла около окна неподвижная, бледная как мел и, понурив голову, молчала. Такой Тимко её ещё не видел никогда.
Но вот мать шевельнулась и сказала тихо, но решительно:
— Ничего не знаю!
Она подняла голову и смело глянула на долговязого, Тимко был уверен, что немцы поверили матери и не сделают в доме ничего плохого. Он даже перестал их бояться.
Но вдруг долговязый завизжал, аж захлебнулся, быстро забегал по комнате, подскочил к матери, о чём-то забормотал и начал тыкать пистолетом ей в лицо.