— Ничего я не знаю, — искренне огорчился Филипп. — Как вернулся? Туннель же заблокирован.

— Для кого? Для Пограничников?

Филипп засопел, досадуя на себя за глупость.

— Пойдем, а? — мягко сказала Лис. — Что ты дома-то будешь делать, когда останешься?

— Буду на стадионе змея запускать.

— Один?

— А чего…

Этого-то все и боялись. Оставить Филиппа одного, значит, не радоваться ярмарке, как все люди, а «быть на нерве». Думать: «Не выкинул ли он опять какой-нибудь фокус?» Талантов на фокусы у третьеклассника Филиппа Кукушкина больше, чем надо.

— Нам без тебя на ярмарке будет скучно, — с ненатуральной сладостью в голосе сообщила Лис.

— Да? А кто меня чехлом от зонтика лупил? Не было тогда скучно? А все смотрели, даже не заступились!

— Рэм заступился! И Ежики!

— Это потом, когда ты три раза меня… — Филипп засопел опять. Громче и серьезнее.

Лис насупленно сказала:

— Что старое вспоминать… А зонтик, думаешь, не жалко? Нашел из чего парашют делать…

— Зонтик ей жалко? А человека…

— Ну, с «человеком» же ничего не случилось. А зонтик…

— А тебе хотелось, чтоб наоборот, — злорадно подытожил Филипп. — Нормальные-то люди радуются, когда человек спасся, а она… чехлом…

— Палкой надо было, — в сердцах сказала мама.

— Да? Ну и идите на свою ярмарку…

— И чего обижаете друг друга-то, — стала мирить всех бабушка. — Перед праздником! Хорошо ли?.. Пойдем, Филюшка, с нами. А я тебе для этого дня рубашку новую пошью, вот гляди-ка, матерьял какой, все смотреть на тебя будут да радоваться…

На стол с шорохом лег отрез пунцового ситца. Роскошного, с отпечатанными на нем желтыми и белыми монетами — разной величины, разных стран и времен. Были тут франки, динары, пфенниги, рубли, талеры, доллары, песо и совсем непонятные дырчатые денежки с иероглифами. И на них, на монетах, — львы, орлы, корабли, всякие портреты, слоны, гербы и даже кенгуру. И конечно, цифры и названия стран… Ну прямо коллекция.

— А? — улыбнулась бабушка. — Вот будет рубашка… А хочешь, целый костюмчик летний.

Филипп раздумчиво склонил черную кудлатую голову. Облизал перемазанные чем-то губы.

— Ладно… Костюм. С брюками.

— Спятил, — сказала Лис. — Из такой материи брюки?

— Это он, чтоб колени не мыть перед ярмаркой, — разъяснила мама.

— Он их все равно никогда не моет…

Филипп не реагировал на эти безответственные заявления. Его холодное молчание было яснее слов: я, мол, сказал свои условия, а дальше — как хотите.

— Ох, да ладно вам, — решила бабушка. — Пускай, коли ребенку хочется…

Так и получилось, что на ярмарку Филипп отправился в красной с монетами рубахе и таких же великолепных брюках, отороченных к тому же черным блестящим шелком с перламутровыми пуговками. У всех попутчиков этот наряд вызывал изумленные взгляды и порой шумные высказывания, в основном одобрительные.

Попутчиков оказалось немало. Почти все население Лугового, растянувшись по неширокому асфальту, шагало на ярмарку. Можно было ехать на автобусе по недалекому отсюда шоссе, но до Гусиных лугов всего-то километра три, а майская погода стояла — ну просто лето красное. Вот и двигались пешком.