Ведь если представить, что в один момент настоящий Гитлер вернет над собой контроль и, наоборот, вывернет всю его память наизнанку, то может произойти такое! Об этом Родионов старался не думать, но мысли, независимо от него, приходили все снова и снова.

Хотелось выть, бросаться на стены, рычать и плакать. У него начался «откат», Андрей прекрасно это понимал, но ничего не мог над собой поделать. Он с трудом концентрировался на бумагах и стал всячески филонить. Военные дела полностью переложил на Манштейна и три раза на дню с умным видом слушал его развернутые доклады, чувствуя в своей смятенной душе абсолютную пустоту.

Он начал понимать, что каждое его решение, принятое в этом клятом бункере, несет чью-то смерть. Сказал насчет Прибалтики, и там тут же полилась кровь потоками, а ведь СССР должен был их присоединить довольно мирно, по крайней мере, без этой войны. Неужели он возомнил себя вершителем судеб?! Зачем ему это?!

— Что делать? — Родионов прошептал от безысходности извечный русский вопрос и недолго думая завалился на диван — кожаная обивка противно скрипнула. Он растянул губы в тягучей улыбке — теперь знал, что такое апатия. И не так, как шутили в общаге, что апатия есть отношение к сношению после оного. Сейчас он себя ощущал так, будто его самого, фигурально выражаясь, морально изнасиловали. — Как мне все надоело! Да пропади все пропадом, этот безумный сон все продолжается, и нет конца кошмару!

В дверь тихонько постучали, и Андрей тут же сел, разрешил войти и уставился на входящего в кабинет адъютанта от люфтваффе. Тот браво вытянулся и доложил:

— Мой фюрер! Фельдмаршал Геринг прислал то, о чем вы попросили. Внести и настроить?

— Да, конечно, капитан.

Фон Белов тут же тихо распорядился, и два унтер-офицера со знаками технической службы ВВС занесли проигрыватель, нечто похожее на динамик и картонную коробку. Быстренько поставили допотопную аппаратуру, в которой сразу узнавался проигрыватель, подключили его и настроили. Затем из картонной коробки достали пластинку, необычно толстую. И вскоре из динамика донеслось громогласное пение без музыкального сопровождения.

Жестом Андрей отпустил специалистов и адъютанта, поблагодарив кивком, а сам снова улегся на диван, слушая казачью песню. Геринг выполнил обещанное — его люди ухитрились раздобыть несколько пластинок с выступлениями казаков, осевших на чужбине.

Эти песни понадобились позарез: с их помощью Андрей рассчитывал полностью восстановить русский язык — не вести же ему разговор со Сталиным через переводчика. А так, тет-а-тет, он его сильно удивит, сказав типа «раскурим трубку мира». Да и другие затаенные помыслы имелись…

— Егеря еще стреляют, парни! Им бы до ночи продержаться, в камышах пересидеть, а там через реку переплывут… Если целы…

Фельдфебель смотрел через амбразуру дота, что выходила прямо к реке — синяя гладь подступала прямо к бетонной стенке приземистого сооружения. Эстония — страна небогатая, а потому вложить большие средства в сооружение оборонительной линии не могла.