Фанни непрерывно сверялась со своим GPS – кварцевым спутниковым передатчиком с маленьким экраном, который определял их местоположение в горах. Опустив к губам микрофон, прикрепленный к шлему, она сказала пилоту:

– Цирк вон там, чуть дальше на северо-запад.

Пилот кивнул и ловко развернул машину к огромному, около трехсот метров в длину, цирку на вершине горы, имевшему форму бумеранга. Внутри цирка лежал гигантский язык льда; он нестерпимо ярко искрился посередине и чуть слабее мерцал ближе к краям, где спрессованные слои льда давили друг на друга так сильно, что крошились, образуя острые причудливые зазубрины. Фанни крикнула во весь голос, чтобы ее услышал пилот:

– Здесь, прямо под нами! Большая трещина!

Вертолет подлетел к краю ледника, туда, где его прозрачные уступы, подобно сверкающей лестнице, спускались к длинной расщелине, извилистой и мрачной, как зловещая усмешка на густо запудренном лике снежной равнины. Машина села в вихре снежинок, поднятом вращением лопастей.

– Два часа! – прокричал пилот. – Я вернусь через два часа, потом стемнеет.

Фанни настроила свой GPS и протянула его пилоту; на экране значились координаты того места, где он должен был забрать их. Пилот кивнул. Ньеман и Фанни спрыгнули на снег, таща за собой объемистые непромокаемые рюкзаки.

Вертолет тут же поднялся, словно его втягивало в себя небо, оставив внизу, посреди безмолвных вечных льдов, две крошечные фигурки.

Помедлив с минуту, чтобы собраться с духом, Ньеман заглянул в ледяную бездну, возле которой они оба стояли. Это зрелище буквально ослепило его, разом обострив и взбудоражив все чувства. Ему явственно слышались в этой необъятной гулкой пустоте голоса ледника – легкий шепот снегов, звон ледяных кристаллов.

Он бросил взгляд на Фанни. Молодая женщина стояла, расправив плечи, подняв голову, и глубоко, с наслаждением вдыхала холодный чистый воздух – горы явно вернули ей хорошее настроение. «Вероятно, Фанни чувствует себя счастливой только здесь, среди этой сверкающей ледяной феерии, – подумал комиссар. – Фея снегов, повелительница гор…» Указав на трещину, он спросил:

– Так почему все-таки именно она?

– Потому что это единственная достаточно глубокая расселина, где можно добраться до нужных вам слоев. Она открыта метров на сто в глубину.

– Сто? Но нам-то нужно опуститься всего на несколько метров, чтобы найти отложения шестидесятых годов. Я же подсчитал: по двадцать сантиметров в год, получается…

Фанни усмехнулась.

– Это в теории, комиссар. Но ледник не подчиняется теориям. Ледяные отложения давят друг на друга и деформируются, так что на самом деле каждый год в этом провале представлен примерно метровым слоем. Следовательно, придется вам считать заново, господин полицейский. Для того чтобы вернуться на тридцать пять лет назад, нам придется…

– …спуститься на тридцать пять метров?

Молодая женщина кивнула. Где-то рядом, в скрытой от глаз ледяной протоке, тихонько журчала вода. Чудилось, будто этот живой ручеек над чем-то посмеивается. Фанни кивком указала на пропасть:

– Есть еще и другая причина. Последняя остановка фуникулера находится всего в восьмистах метрах отсюда. Если вы угадали и убийца действительно завлек свою жертву в трещину, то, скорее всего, именно в эту. Отсюда легче всего пройти пешком до канатной дороги.