– Хам! Негодяй…

Я обернулся, выдернул из кармана пистолет Кордавы:

– Код! Какой код двери?!

Женщина замерла, тупо глядя на пистолет. Господи… он, наверное, через черный ход уже проскочил…

Повернулся к двери, выстрелил в косяк – раз, другой. Дверь-то стальную поставили, а косяки оставили старые, не усилили. Если в стальное полотно стрелять или в язычок замка, или не пробьет, или отрикошетит… в тебя же, так что надо стрелять в косяк. Сорок пятый калибр оглушил прилично, а через долю секунды к грохоту пистолетных выстрелов добавился женский визг почти на ультразвуке…

Изо всех сил рванул дверь – и она поддалась, язычок замка вырвало из искалеченного косяка с корнем. Район мирный, но минут через пять-семь тут полиции будет море. И вся моя маскировка с могендовидом – псу под хвост…

Уже проскочил к двери черного хода, как вдруг понял: слышу шаги. Точнее, топот наверху на лестнице, звуки бегущего человека. Кордава не побежал к черному ходу, он поднимался наверх, бегом!

В тупик!

– Нестор Пантелеймонович! – закричал я со всей силы. – Подождите! Стойте! Подождите, я просто хочу…

Этажей здесь было пять, и лестница – старого образца, с колодцем. А в колодце был лифт, тоже старый. Он не открывает двери сам – надо вызвать кабину, как только она прибудет, самому открыть двери и кабины, и лифта. А если открыть двери кабины… я был уже на втором, когда мимо с шорохом, через зарешеченную шахту лифта пролетело человеческое тело. И грохнулось – как раз на кабину лифта, стоящего на первом этаже…

Взметнулась пыль, и что-то омерзительно хрустнуло. Я стоял на втором, слушал приближающиеся звуки сирены и думал, что доказать, что я не убивал Нестора Пантелеймоновича Кордаву, будет очень и очень сложно. Дадут показания и дама, и половой из ресторана… может, и тот подгулявший купчик. И мотив есть, если хорошо поискать.

Справа открылась дверь.

– Что происходит?!

Я сам не помню, как оказался в квартире этой бабушки – интеллигентки, которой, наверное, просто нечего было делать, которую покинули давно выросшие дети и внуки и которая коротала старость, смотря бесхитростные интермедии, которые перед ней ежедневно разыгрывала жизнь на экране окна.

– Черный ход есть?!

– Вон там… Ноги вытирайте, молодой человек… по паркету же…

Да, для нее я наверняка молодой. А по сути, старый как мир…

Проскочил к черному ходу, загремел по ступенькам, перепрыгивая через три, вырвался в засаженный сиренью дворик. Пробежал мимо каких-то мешков, наверное, оставшихся после ремонта, который делал кто-то из жильцов, да так и не вывезенных, перевалился через кованую чугунную решетку ограды, вывалился в типично московский полупустой проулок. Увидев в одном его конце мерное движение машин, побежал туда, на ходу пряча пистолет. Вспугнутый, как заяц, воем полицейских сирен.

Успеть бы… Опередить…

Вывалился в переулок – аккурат на таксомотор, который затормозил, чтобы меня не сбить. Сам Бог послал.

– Куда, барин…

– Гони на Николаевский… Не обижу…

Достал из кармана десятку, таксист принял, обиженно фыркнул:

– Это называется – не обижу, барин?