И зачем только его угораздило прийти в сознание? Нет бы в блаженном беспамятстве помереть, раз уж, кроме как помереть, ничего не остается… Он проиграл все, что можно. Он позволил предать и одурачить себя, а в довершение всего сунулся от большого ума сюда, как кот в голенище… Теперь рассчитывать на спасение нечего. Только слабые духом боятся взглянуть в лицо правде, какой бы страшной она ни была. В живых ему не остаться. Не оставят…
Почему-то осознание этого совершенно не напугало Белоеда. Наоборот, легче стало, словно тяжесть сбросил с плеч. Когда потеряно все, когда не осталось ни веры в себя, ни самоуважения, потерять опостылевшую жизнь совсем не страшно.
Но вот отомстить было бы неплохо! Поэтому надо собраться, надо усилием воли справиться с отчаянием, болью, ненавистью, затопившими мозг. Что толку биться головой об стену? Голова для другого предназначена.
Для начала нужно осмотреться. Раз его не убили сразу, то, может быть, отыщется шанс выбраться отсюда? Э! Так бывает лишь в дрянных американских боевиках, а они все дрянные. Здесь не Америка, здесь Россия. Белоед, прихрамывая, сделал несколько шагов и с радостью ощутил, что тело вновь начинает слушаться его. Руки ему оставили свободными, что ж, это хорошо. Когда за ним придут, он, если повезет, успеет сломать кому-то челюсть. Слабое утешение, но, за неимением лучшего…
Тусклая сорокаваттка, закрепленная под низким потолком, освещала совершенно пустую бетонную коробку площадью метров в шесть. Ни табурета, ни нар, ничего нет на голом полу. Окошка, хотя бы крошечного, не видать. Скорее всего, подвал, вон какой воздух затхлый. Мощная железная дверь с небольшим зарешеченным отверстием. Такую, даже имея хороший слесарный инструмент, не сразу взломаешь, а уж голыми руками…
Голова болела адски. Морщась, Белоед осторожно ощупал затылок, по которому пришелся удар дубинки. Запекшаяся в слипшихся волосах кровь, рассеченная кожа, здоровенная шишка… Ничего! Могло бы куда хуже быть. А по такой умной головушке, как его, только дубинками и стучать. Дабы излишний ум из нее выколотить, авось тогда она не станет заводить своего хозяина в такие вот… ситуации. Сколько же он провалялся в беспамятстве? Впрочем, какая разница? Гораздо важнее два других вопроса. Когда эти сволочи примутся за него всерьез? Скорее всего, долго ждать они не будут. И второй: как быстро его хватятся? Здесь ответ тоже не внушает оптимизма – особо хвататься некому. Македонцев можно смело вынести за скобки, а Саша Забугин, который ни вчера, ни позавчера в офисе не показывался, наверняка снова запил. Валеру убили… Вот разве что давешний милицейский полковник… Не дождавшись ответа на свой звонок, о котором они договорились вчерашним вечером, оперативник может догадаться, что стряслось что-то неладное. Но вот на то, что Гуров догадается, куда именно отправился Белоед, надежд мало. Хоть бы и догадался… Все равно ему не успеть!
Степан Владимирович глухо застонал, не столько от боли – он умел переносить боль! – сколько от горькой обиды на свою собственную глупость. Ну зачем он во время встречи, закончившейся для него этим бетонным склепом, вообще упомянул о полковнике Гурове? Эмоции, видишь ли, захлестнули… Хотя, припомнил Белоед, самое странное заключалось в том, что удивления это не вызвало! Значит, его врагу уже до разговора с Белоедом было известно, что им заинтересовались в ГУ уголовного розыска МВД?