Страна, для которой Мэр спешно готовил столицу, была «Новой Хазарией». Повелитель, которого Мэр звал на царство, был ослепительный чернокудрый красавец в пурпурных одеждах, в рогатом, усыпанном алмазами венце. Мэр украшал Москву златом и мрамором, возводил висячие сады, пускал в небеса хрустальные фонтаны, ожидая часа, когда в «День Города» на черном «кадиллаке», в упряжке тысячи крылатых грифонов, сошедших с рекламы «Шелл», в сопровождении голых юношей из эротического театра Виктюка въедет Антихрист. И Мэр в сопровождении Патриарха под венчальную ораторию Шнитке, написанную на стихи Бродского, поведет его в Успенский собор. Такая несусветная картина пронеслась в измученном воображении Белосельцева, когда он, преодолевая магнитное поле Мэра, приближался к Прокурору.

Прокурор продолжал разговаривать с пышной, полуобнаженной блондинкой, изображавшей из себя Мерилин Монро. Он нежно обсасывал розовую креветку, заглядывая в глубокий вырез платья, где круглились взволнованные влажные груди. – Мы будем действовать только в духе Его Величества Закона. Нам необходимо очищение, которое, как весенний ливень с грозой, смоет с кремлевских башен всю грязь и скверну. – Прокурор слегка грассировал, словно во рту его вибрировала розовая чешуйка креветки. – Но закон для прокурора превыше всего. Знаете, как называют меня за спиной? «Рыцарь закона»!.. – Он обсосал креветку, посмотрел на дамскую грудь. Аккуратно отложил креветку на край тарелки. В этот момент и подошел к нему Белосельцев.

– Боже мой! – сказал Белосельцев, протягивая Прокурору ладонь. – Вот уж не думал вас здесь увидеть! – Поистине, это чудо! Чудо совпадений! – Ладонь у Прокурора была мягкая, сдобная, и если поковыряться в ее теплой глубине, то можно было отыскать изюм. – Сегодня утром звонил вам, да не застал. И по дороге сюда думал о вашей коллекции.

– Вот она, коллекция бабочек! – Белосельцев, ощутив свободу и прелесть игры, повел рукой по блистающим туалетам, драгоценностям, приклеенным ресницам и парикам. – Столько великолепных экземпляров!

– Жаль, что у нас нет сачков, – принял игру Прокурор, глядя вслед удалявшейся Мерилин, чье серебристое платье раздваивалось при ходьбе, приклеиваясь к ягодицам.

– Вон та – африканская нимфалида. – Белосельцев глазами указывал на известную эстрадную певицу в полупрозрачной накидке, из-под которой выглядывали полные, обтянутые панталонами ноги. – А вон тот – кампучийский сатир. – Он проследил, как проходит мимо редактор влиятельной либеральной газеты в бархатном пиджаке, мерцая ослепительной лысиной. – А вон папильонида с атлантического побережья Никарагуа, – он кивнул в сторону женщины-депутата, известной своей безудержной пропагандой презервативов.

– Как я вам завидую! – загорелся Прокурор. – Вы собирали свою коллекцию среди джунглей и саванн. А я, увы, только в больших городах. В цветочных магазинах, в лавках колониальных товаров. Недавно в Испании ехал по дороге в окрестностях Барселоны. На цветке, на обочине сидел великолепный парусник. И я не решился остановить машину, со мной был прокурор Каталонии…