В офис я приехала в районе шести вечера и поняла, что никого из коллег на месте нет. Рабочий день у нас ненормированный, поэтому пустые коридоры меня не удивили. Я прошла до последнего кабинета и открыла дверь с табличкой «Приемная». Надо отдать Вадиму Ивановичу запись своего посещения магазина мехов. Но ни в предбаннике, ни в просторной комнате не было ни секретаря Людмилы, ни шефа. Я решила, что начальник отправился перекусить в кафе, и двинула на кухню: самой тоже очень хотелось есть, жаль, не купила никаких продуктов, поэтому сейчас придется обойтись одной горячей водой. Правда, в холодильнике можно найти и сыр, и колбасу, но я не Вера Козлова, никогда не беру чужое без спроса.

– Сука! – донесся из коридора голос Вадима Ивановича. – Понимаешь, что ты наделала?…!…!

– Вадик, тише, – умоляюще произнесла Карина Егоровна.

– Заткнись…, и слушай! – заорал на жену шеф.

– Вадя, мы на работе, – напомнила супруга, – не дома! Здесь посторонние люди.

– Никого нет! – загремел Михайлов. – Я всех отослал, мы вдвоем! Понимаешь, что ты натворила?

– Вадюша, умоляю, – всхлипнула Карина. – Не сейчас! И не здесь!

– Когда? Где? – босс перешел почти на визг. – Оцениваешь, какую сумму отстегнуть придется? Тридцать тысяч евро! Минимум!

– Я ничего не сделала, – рыдала Карина. – Домой хочу!

– Нет, дорогая, – неожиданно тихо произнес Вадим Иванович. – Не желаю тебя видеть в своей квартире! И на работе тоже! Проваливай!

– Ты сошел с ума, – застонала жена.

– Надо же, – засмеялся Вадим Иванович, – то же самое я подумал о тебе.

Я стояла, прижавшись к холодильнику. Очень неприятно быть свидетельницей чужой ссоры, и вдвойне плохо, если ты невольно подслушиваешь семейные разборки человека, у которого работаешь. Мне нужно было сразу, едва зазвучали голоса Михайловых, выглянуть в коридор и сказать: «Я вернулась с задания».

Но я упустила подходящий момент, и остается лишь надеяться, что никто из супругов не зайдет на кухню.

– Вон! – бушевал Вадим Иванович. – Продам твои вещи, машину и оплачу отмаз! Не за мой счет! Сука! Дрянь!…!…!

Потом послышались шаги, громкий хлопок дверью, истерические рыдания Карины Егоровны, шарканье. Главный бухгалтер возникла на пороге кухоньки. Несмотря на слезы, потоком текущие по лицу, она сразу узнала меня, но ничего не сказала, дошла до стола, села на стул и зарыдала с удвоенной силой. Я налила воды в стаканчик, подала его Карине и выдавила из себя:

– Все обойдется.

Бухгалтер залпом опустошила емкость и вдруг успокоилась.

– Ты слышала наш разговор?

– Ни слова не разобрала, – солгала я, – у меня… э… воспаление среднего уха, я простудилась!

Карина Егоровна сгорбилась.

– А! Все равно! Можете сплетничать!

– Я никому ничего не расскажу, – пообещала я.

– Плевать, – поморщилась она, – я не вернусь сюда!

Слезы снова потекли по щекам Михайловой.

– Уеду, далеко, вот… не знаю куда…

Я осторожно погладила жену шефа по плечу.

– Все перемелется.

– Вадим меня из дома вытурил, – по-детски пожаловалась Карина, – и со службы гонит.

– Все семейные пары ругаются, – вздохнула я, – мужчины вспыльчивы, наговорят ерунды, потом прощения просят. Погуляйте по городу до полуночи, муж остынет, испугается, начнет вас искать.