– Мне нужно больше времени и другое место.

– Тебе нужно отдохнуть, – сказал в ответ Рульфо.

Но по ее взгляду он понял, что передышка не входит в ее планы.

– Отвези меня в твою квартиру.

Часом позже они оставили ее в квартире на улице Ломонтано, где она сможет тренироваться весь день и никто ей не помешает. Она повторяла и повторяла свои упражнения, пока рот ее не начал эти слова видеть. Затем она попробовала взять их, произносить таким образом, как будто держишь их за ручку и направляешь их острие туда, куда сама пожелаешь.

И осторожно выстрелила ими, прежде всего заботясь об аллитерации.

Наконец решила, что готова произвести некое воздействие. Отправилась на кухню и принесла оттуда стеклянный стакан. Опустила его на стол и встала на колени. После нескольких проб метнула слова. Не произошло ничего, но она не была разочарована. В цель она не попала, но точно знала, что слова прошли путь. Она предприняла еще одну попытку, но на этот раз ей не удалось придать строке силу. Еще одна попытка и еще, без остановки, число их перевалило за сотню, и все с тем же результатом, пока усталость, боль в горле и отчаяние не заставили ее отступиться.

Она согнулась, царапнула пол. Ведь знает, что может это сделать, знает, что в конце концов этого добьется, но охватившее ее отчаяние было безграничным, как у спортсмена с олимпийскими медалями в прошлом, который внезапно понимает, что максимум, на что он способен, – это ходить.

Рульфо пришел под утро. Обнаружил ее бледной, в поту, блуждающий взгляд за спадающими на лицо волосами, без единой нитки на теле. Она была похожа на опасного хищника.

– Тебе нужно все бросить и немного отдохнуть. Уже очень поздно.

– Нет… – Она едва могла говорить: боль в горле гасила голос. – Нет…

Она уже приняла решение сконцентрироваться на чем-то одном.

«Думай о нем. Думай о том, что она с ним сделала».

– Ракель…

– Уходи.

Вновь оставшись одна, она устремила взгляд на стоявший на столе стакан.

«Думай о том, что она тебе сделала. Как она заставила тебя на это смотреть».

И собралась с силами, чтобы метнуть стихи. С двенадцатой попытки стакан сдвинулся на несколько сантиметров. Только после этого она оделась и решила отдохнуть.

В субботу на рассвете она вернулась на улицу Ломонтано. И часами декламировала свой маленький кинжал, пока не почувствовала его своим. А потом (думай о…) рассчитала дистанцию (том, что она сделала), набрала в грудь воздуха и запустила стих с небывалой силой.

Стекло брызнуло осколками.

«Путь свободен», – подумала она, успокоившись.

И уже собиралась отключиться от этого видения, когда увидела это. Малюсенькая пустота, едва заметная червоточинка, некий изъян, похожий на результат работы крохотной гусеницы или след челюстей термита. И шло это от одной из сестер. Это был доступ снаружи. От кого?

Взгляд немигающих глаз просочился в эту червоточинку, в этот едва заметный туннель, и все увидел.

Она едва могла в это поверить! Ракель и вместилище смогли найти возможность выгнать даму номер тринадцать и заставить ее дать им доступ. Но как? Неужели только с помощью посланных Акелос снов? Нет, это доказательство того, что Ракель восстановила что-то еще, не только память, что практически невозможно. Уже нет сомнений в том, что кто-то ее предал.