Хотя нью-йоркское и чикагское отделения – разные юридические лица, планировалось, что они, пользуясь значительной автономией, будут вести себя как партнеры: обмениваться заказами, которые можно разместить друг у друга (за что компания, предоставляющая работу партнеру, получала вознаграждение в размере 15 % от суммы контракта), и совместно поддерживать репутацию бренда McKinsey. Тем временем партнеры обеих фирм обязались в течение двух лет выкупить у вдовы Маккинси ее долю в капитале. Эта доля была равна 21 % и стоила 141 796 долл. – более 2,2 млн долл. 2012 года.

Бауэр и его современники несли факел Маккинси, но не всегда и не везде. С уходом Маккинси Бауэр получил свободу действий и, руководствуясь своей нелюбовью к бухгалтерии, исключил ее из услуг, предлагаемых фирмой. В кратком биографическом очерке, опубликованном в журнале Consulting после смерти Бауэра, сформулирована эта особенность: «Позволим себе ироническое примечание: то, что было, возможно, величайшим вкладом Маккинси в бизнес, противоречит, по-видимому, вкладу человека, оказавшего самое сильное влияние на имидж фирмы, носящей имя Маккинси. Немногие сделали для освобождения профессиональных бухгалтеров больше Джеймса О. Маккинси, и в последующие годы немногие больше Бауэра потрудились над их новым порабощением. Или, по меньшей мере, над тем, чтобы не допускать бухгалтеров в советы директоров».[66] Джеймс Маккинси был бухгалтером, а Марвин Бауэр – нет. Под его руководством сотрудники McKnisey & Company использовали бухгалтерию как инструмент, будучи небухгалтерами, а консультантами.

Хотя номинальным главой фирмы в течение еще более десятилетия был Гай Крокетт, фирма стала фирмой Марвина Бауэра. О некоторых вещах говорят, что они имеют к кому-то «чисто номинальное» отношение. К моменту, когда Бауэр утвердился в McKinsey, дело обстояло прямо противоположным образом. Хотя фирма не носила имени Бауэра, все остальное в ней словно выкрикивало его имя. Первое и самое главное: на алтарь клиента приносили в жертву все. Клиент был единственным божеством. Самого себя Бауэр считал несколько большим, чем просто слугой интересов клиентов. Создавая фирму единомышленников, он одновременно создал парадокс потрясающих пропорций: Марвин Бауэр и его коллеги намеревались стать самыми успешными и самыми влиятельными слугами в истории.

Если Джеймс Маккинси изобрел концепцию стратегического планирования, то его преемник Марвин Бауэр довел эту концепцию до совершенства и превратил в профессию. У Бауэра была мания: он стремился к уверенности в том, что его и его коллег не выкинут как корпоративных паразитов и что к ним будут относиться с таким же почтением, с каким в начале ХХ века относились к профессионалам вроде врачей, юристов, инженеров и священнослужителей. Но с этой целью Бауэр ощущал необходимость сформулировать правила, предложить протоколы ведения дел, язык и кодекс поведения, то есть дать американским консультантам целую культуру. Оказалось, что Бауэр не рожден для подобной задачи. Ему были присущи сосредоточенность, дисциплина и изощренность – качества, позволившие ему создать уникальный и долговременный институт, каким и поныне остается компания McKinsey. У вооруженных сил есть морская пехота, у католической церкви – иезуиты. А в консалтинге, благодаря Бауэру, есть McKinsey.